Рейс 747

основан на реальных событиях.

Мы не так давно, но довольно хорошо знали друг друга, чтобы понимать. В белом сумраке ярких ночей купались мощеные набережные Невы, а я и Брэд торчали в терминале аэропорта захолустного северного поселения. Вежливые стюардессы превращали салон боинга в достопримечательность магией салфеток. Пилоты шутили, а собачонка наркоконтроля устало облизывалась, облокотившись на колени напарника. Меня, как и прежде, беспокоили две вещи: ждет ли она меня, после двухмесячной командировки, и вторая, к кому податься за завтраком в постель если что. Природу моих отношений с представительницами женского пола во многом определял гигантский багаж девяностых, беспредельное количество карамельных кинопремьер. Это у вас – отечество, у меня – родина мать.

Удобный ремень безопасности не спасал от гнилого беспокойства. Когда мы с трудом набрали десять тысяч метров, Брэд одобрил мою идею и поспешил подозвать стюарда. Литр красного для начала. Внизу горела самая большая магистраль в России, видны были сотни километров байкало-амурской. В погоне за солнцем, мы сжигали тонны керосина. Слащавые шуточки на счет нижнего белья попутчицы Анны, комедии на мониторе ноутбука, посиделки в хвосте самолета – всё это облегчало наш шестичасовой перелет. Сны как назло остались на земле. Когда шасси стирали поверхность дорожного полотна, мы с Брэдом мечтали о том, какие ещё жидкости следует употребить, чтобы следующий перелет отечественной авиакомпании оставил положительне эмоции. Меню новосибирского аэровокзала определенно можно считать лучшим. Ценовую политику – отнюдь.

Проторчав час в ожидании заправки, мы привели себя в порядок. Морозное утро пятницы согревало желание наконец-то оказаться в северной столице. В терминале все заметили одну особу. Ей было за восемьдесят, и выглядела она парадно, хотя девятое мая было месяца четыре назад. Кто-то из пассажиров спрашивал, зачем она собралась в Санкт-Петербург, кто-то ужаснулся, ведь перелеты на старых людях неблагоприятно сказываются, в том числе инфарктами. Я был любезен и помог ей подняться по трапу, выслушивая бесконечные оклики и причитания. Вместе с шикарной брюнеткой российских авиалиний мы усадили старуху на её место в середине салона, она своими ручонками вцепилась в мой рукав и со слезами радости сказала: «внучок, я просто всегда собиралась мостовые посмотреть, спасибо тебе! Никогда не летала раньше! Я сама с деревни, ну думаю, хоть на старость поднакопила – можно и слетать».

Я пытался силой выдавить её образ из головы, разминаясь в покер с Брэдом. Погасло табло с надписью «пристегните ремни», замаячили закуски. Старушка откинулась. Я наблюдал, как через два сидения впереди упал груз двести. Не увидела бабуля Петербург. Незнакомец с соседнего кресла оказался врачом, просил у персонала полиэтиленовые пакеты или простыни. У меня в голове мелькнула мысль о морозильной камере. В хвосте никто ничего не знал о происшествии, продолжали требовать принести ужин. А у меня отбило напрочь и сон, и голод, и хмель. Надоедливый распухший в боках мужик, с нетерпения, приподнялся с криками «чего так долго, нельзя ли поесть, наконец!» Я не суеверный, но лететь нам оставалось ещё четыре часа. Первые три ряда сидели молча. Никто не шевелился. Не отрывая взгляд от врачебных ковыряний в теле, я вспоминал вкус свежего балтийского ветра. К толстому мужику прибавилась настырная женщина из эконом класса, стюард растеряно смотрел на свидетелей смерти, в числе которых, естественно был я, и взглядом просил не поднимать паники. Когда к «вечноголодным» присоединилась остальная половина салона, врач не выдержал и сделал замечание такое, что оставшееся время мы всем салоном летели молча.

В Пулково выдохнули все. Ногами вперед выносили.

На заднем сидении бумера укачивало, Брэд сцепился языками с водителем. Я попросил заехать в цветочный, звонить не стал, решил нагрянуть без предупреждения, и домой разгружаться. На пороге антикварного салона никто не встречал, внутри оказалось немногословно в ответ на моё «я так соскучился». Букет лилий я взял с собой и подарил первой встречной на Невском. Пардон. На Староневском.

Для полноты ощущений я кое-что понял. Старуха жизнь поставила для достижения своей мечты. Нас постоянно одергивают обстоятельства от поступков, превращая их, скорее, в проступки. Имеет смысл только то, кем мы становимся. Чем я хуже той старой женщины, которая решила пожить напоследок? Надо всего себя посветить выполнению задуманных планов, а не откладывать на потом. Иначе велика вероятность, что на её месте…

Не будет этого.

______________________________________

автор текста: Суханов Вячеслав

Мысли на полу - следующий рассказ Вячеслава Суханова