Ссылка

Меня так радовал свежий запах вокзальной возни, ничто не омрачало мой дух, даже весёлые сотрудники железнодорожных путей. Проводница украдкой глянула на мою поклажу, пока пыталась разобрать печатные буквы на билете. Скорый поезд Санкт-Петербург – Москва уже через несколько объятий неразлучных пар и погрустневших ненадолго друзей бежал к столице России. Офицер ВМФ на соседней койке обнимал свою супругу, объяснял ей прорехи в федеральном законодательстве, а я порывался то и дело уснуть. Охотники за сновидениями так всю жизнь и проводят. Моё сердце было наполнено такой непреодолимой гордостью и отвагой, когда считал километры в окне, удивляясь способности наших граждан селиться в абсолютно непригодных для жизни, по моему мнению, местах. Все мои друзья так или иначе осведомленные о поездке попрощались и вспомнили не одну песню о далеком Магадане, но, думаю, не все они представляют себе эту мою малую родину. В аэропорту Шереметьево я встретил девушку, которая смотрела на меня широко открытыми глазами, так что и мои глаза после беседы с ней стали подмечать удивительные и диковинные вещицы во всех проходящих мимо людях, будь то стюардесса или уставший работник таможенной службы, или случайно опаздывающий на рейс молодой человек или ещё кто-нибудь. Я буквально вручил ей свои руки для диагностики по завершению беседы, и крепко обнял перед посадкой на рейс «Шереметьево – Магадан». Было бы глупо с такими знаниями разбиться, подумал я. А узнал я такие вещи, которые первому встречному если и сказать, тот никогда не поверит. Из разряда тех историй, когда люди встречают очень богатого человека, и тот вдруг ни с того включает их в свой мир, возит всюду, кормит, поит, и расплачивается исключительно «хабаровском» со всеми таксистами, официантами и нищими стариками на обочине улицы, а потом снимает номер люкс и улетает на вертолете. Мои путаные мысли из огромной кладовки стали превращаться в библиотеку, когда я парил на высоте в одиннадцать тысяч метров над землей и тщательно пережёвывал кусочки горбуши с лимоном и оливками. В знакомое время в Магадан отправляли преимущественно морем и за грехи, о которых можно очень долго спорить. Я же обнимал свой кейс и вжимался в кресло при малейшей турбулентности в надежде найти ответ на два главных вопроса: кто я и способен ли во что-нибудь верить. Так что когда шасси в очередной раз стирали взлетно-посадочную аэропорта «Сокол», я улыбался. Захватив с собой только пальто и пуховик на две недели, я естественно хотел уехать отсюда как можно раньше. Я надеялся найти ответы на все свои вопросы в течение четырнадцати дней, наивно полагая, что мне в этом помогут мои старые знакомые и друзья. Высшее учебное заведение научило меня самообразованию, аспирантура приучила к своевременной отчетности, а неспособность отдыхать и в то же самое время ничего не делать разучили меня дышать. Когда я смотрел на звездные миры, я увидел космос, я почувствовал что он рядом. В каждом вдохе, в каждой частице ветра, в каждой моей мысли. Еле слышна была музыка в припаркованной посреди бухты на льду моря автомашине, все мои друзья затихли, вскинув головы вверх, дотошно изучая вселенную. Мороз сковывал пальцы рук, приглашая на теплое кожаное кресло в салоне, но я не поддавался ещё несколько мгновений. Уже на обратном пути на сушу, я вдруг понял, насколько сильно ошибался, когда считал каждого человека своеобразной книгой. Ведь мы все не более чем страницы одной большой книги под названием «Земля». Независимо от национальности мы в определенное время делаем осознанный выбор, быть ли нам людьми или нет. От рождения мы считаемся людьми, но являться ими имеем право, только когда живем в ладу со своей совестью. Это умозаключение в дороге по снежной трассе я сделал сам. Перебирая противоречивые эмоции по поводу национальной политики и толкования законодательства, я на секунду остановил свой взор на старой забытой истории, которую передают родители своим детям из поколения в поколение. Так вот смысл этой истории заключался в том, что единственный хищный вид, который бережно относится к своим потомкам – это волки. И не с обезьянами нам стоит равняться, а с волками. Человек человеку волк. Ни лев и ни медведь, первые не чураются позавтракать себе подобными, последних, если стравить друг с другом – перегрызутся до смерти. А волки всегда вместе. Такими думами я насыщался, укачиваясь на переднем сидении, внимательно рассматривая огненный город в бестуманной лощине. Мои приключения в столице Колымы были достаточно познавательными, так что я не мог не заострить внимания на церквях разных религиозных групп. В кулуарах одной золотодобывающей компании мне открылась взрослая женщина. Когда я расспрашивал её о вере, она совершенно искренне сказала, что больше чем себе она никому не верит, но стоит ли говорить о том, что и на вопрос о том, как ей так живется самой по себе, она поспешила ответить – прекрасно. Потому что институт церкви необходим слабым людям или отчаявшимся. У других для веры есть они сами. Законотворческая деятельность буквально распахнула передо мной пелену тьмы. Я увидел процессы изнутри, узнал что обсуждают депутаты и зачем. Феноменальным оказалось собрание Молодежного парламента, где из разговора «ни о чем» пытались хоть что-то слепить. Нелепица вышла. Время моего пребывания здесь подходит к концу и самые главные ответы на вопросы я нашел. Остается долгий путь в поисках людей.

_______________________________________

автор текста: Суханов Вячеслав

Мой праздник - следующий рассказ Вячеслава Суханова

Письмо

Пылинки кружились в лучах света, падающих меж жалюзи. Среди множества бумаг, дюнами лежащих на моём столе, была одна по-настоящему интересная. Алмаз в море стекляшек – письмо от старого друга. Пухлый конверт, обклеенный множеством марок, немного отклеивающихся по углам, избитый штампами и печатями. Красивое письмо: как чемодан путешественника, слегка потрескавшийся от старости, во множестве наклеек тех мест, где ему довелось побывать и слегка распухший, от сентиментальности хозяина. Иначе, кстати, письмо моего друга выглядеть не могло: он и сам слегка распухший, от большой любви к жизни, потрескавшийся от старости и неизбежных разочарований, весь переполненный дорогими сердцу воспоминаниями.

Я аккуратно провел ногтём под клейкой лентой, и, раскрыв конверт, достал письмо и пару фотографий. На одной я увидел его довольный профиль, плывущий на гондоле по каналам Венеции, на другой прекрасный вид с высоты птичьего полёта: леса, разделенные реками, словно грудь старой проститутки венами. Развернув рукопись, мои потрескавшиеся в углах губы зашевелились в безмолвном чтении.

«…я знаю, у тебя найдется желание стать убийцей того времени, которое ты можешь назвать свободным, море любви, которое ты можешь дать, найдутся, в закромах твоего застоявшегося мозга, вопросы, которые ты не понимаешь и никогда не поймёшь, но ответы на которые, ты ищешь, и в отличии от твоего понимания, сможешь найти. С тех пор, как я упаковал вместе с вещами в чемодан своё разбитое сердце, я оставил за кормой свои слёзы, упустил любовь и вечные погони за чужими поездами, я понял, что человек хорош в движении. Мы все ищем места и позы, в которых нам будет угодно жить и умереть. В этом поиске я желаю тебе успеха». Так же постскриптум: «Завтра я улетаю в Дублин».

Я свернул письмо и положил обратно в конверт. Кусая потрескавшиеся губы, я всматривался на часы, которые отстукивали равномерно громко, задавая темп времени, их шествие сводило меня с ума. Сквозняком в голове неслись свежие идеи, катализатором которых стало письмо, пока я отрывал заусенцы со своих пальцев.

С улицы изредка сигналили машины, напоминая о существовании жизни, за пределами этой комнаты, довольно бурной, но в большинстве своём скучной и тяжелой. Шкафы, заполненные квартальной и годовой макулатурой, напоминали городскую свалку, а скрипучая дверь всё время предлагала мне покончить со всем этим. Взвешивая все за и против, я пытался найти причины остаться, но не нашёл ничего, кроме чёрного квадрата монитора и грязного круга пепельницы.

Я поднялся, и стул с противным кряхтением отпустил мой зад. Со спинки я снял свой пиджак, и, надев его, проверил наличие кредитки и наличных в кармане. Затем вышел в скрипучую дверь, не забыв закрыть её за собой. Осталось упаковать чемодан вместе со своими вещами, и своё разбитое сердце.

_________________________________________

автор текста: Фазылов Роман

Кусочек Неба

«Подарить тебе кусочек неба? Хочешь? Но зачем он мне? Будешь хранить его и когда бы плохо тебе не было, ты посмотришь на этот кусочек, небесно-голубого цвета тебе станет лучше. А потом ты просто поверишь в мечту». Порой, просто наблюдая за миром, начинаешь думать, а все ли люди воспринимают его одинаково? Действительность по-прежнему остается объективной, но вот взгляд наблюдателя перестает вызывать абсолютное доверие. Дескать, кто его, наблюдателя знает? Может, он дурак или возбужден, спит на ходу? Действительность все ещё продолжает считаться материальной, но объективный взгляд на неё был признан искаженным из-за погрешностей органов чувств. Остается совсем немного, что бы начать сомневаться в самом факте существования материи. Материя – это то, что дано нам ощущениями? Но как отделить «дано» от самих ощущений? А если нельзя отделить, существует ли что-нибудь, кроме наших ощущений? Грубо говоря, мы все выросли практически в одинаковых условиях и у нас создавались определенные языковые конструкции и мироосязание таким образом, что если человек, вырос в другой среде, допустим среди животных, наш мир покажется ему диким. А для нас он будет выглядеть дураком. Отсюда и все непонимание. Человек, родившийся в иной реальности, увидит наш мир иным, а возможно, вообще его не увидит. А увидим ли мы его? Сомневаюсь.

____________________________________

автор текста: Александр Велш

Освобождение

 

Придёт смерть, и у неё будут твои глаза.

Ч. Павезе.

Тяжёлые сапфировые капли августовского дождя забарабанили по крыше подъезжающего состава пшенично жёлтого цвета.

По воздуху носится пыль уходящего лета. Всё верно. Точно. Математически скрупулезно высчитано. Лето уезжает - поезда приезжают. Испуганными растолстевшими питонами лижут рельсы и радуются цветам, которыми их забрасывают ожидающие на перроне. Тот поезд, что я  жду, едет уже семь лет и восемь месяцев. Он самый непунктуальный поезд на свете. В нём едешь ты. Моя девочка. Острые скулы. Глаза цвета мокрого асфальта. Ребяческие выходки. Эпилептические припадки страсти.

Приходить на вокзал не так уж утомительно, когда в баре напротив темноволосый карлик  для сладости ожидания наливает тебе стакан скотча и, включив проигрыватель, интересуется погодой за окном, будто сам не видит, что в этом чёртовом городе всегда льёт чёртов дождь, а чёртовы люди, как пришибленные мухи ползают по его параллелям, оставляя за собой маковые следы.

Я слушаю подёрнутые хрипотцой времени песни, созерцая глянцевито блестящие носки своих ботинок, и сползаю по стулу в предощущении твоего появления.

Воспоминание о твоей улыбке, лезвием надрывающей индейскую смуглость лица выводит меня из  полудремотного состояния, и я бегу в реанимацию —  ныряю в следующую бутылку с сорокоградусным содержимым золотого цвета.

…Я мог бы петь, танцевать, рисовать, изображать, кричать, шептать о наших с тобой прикосновениях, но что толку? Наша история - это целая Вселенная, которую описаниями и рассказом о ней я не вправе обесценить и обезличить, превратив в крошечную, размером с ягоду брусники, случайность.

Но я  вновь и вновь утопаю в океанах ожидания,  мыслей и образов, ожидая  тебя.

А  наш город постепенно начинает покрываться трещинами исчезновения, и я, отупевший и небритый, уже понемногу начинаю забывать, зачем я каждый день прихожу на вокзал, сжимая в окаменевших  пальцах цветки астры, и напряжённо смотрю на подъезжающие составы.

Но однажды ты войдёшь. Войдёшь, обклеенная марками, говорящими о том, в каких местах и странах ты побывала, сядешь напротив и скажешь своё первое « hallo ».

__________________________________

автор текста: Анастасия Чайковская

Два «Пэ»

Все персонажи и события вымышлены.

Морозной февральской ночью к воротам Кремля подъехал кортеж из пяти машин. Четыре «Гелендевагена» сопровождали большой черный представительский «Мерседес». Несколько секунд невидимые глазу камеры изучали прибывшие машины, после чего ворота неторопливо открылись.

На улице был мороз под тридцать градусов. Все – гранит, мрамор, брусчатка переливалось и искрилось от инея. Небо было низким и темным. Кроме кремлевской, на небе не было ни одной звезды.

Немного проехав по двору, колонна машин остановилась у неприметной двери, которая тут же раскрылась. Из нее вышли двое подтянутых охранников и встали по обе стороны от двери. Спустя секунду, из нее вышел третий и уверенным жестом распахнул дверцу седана. Из машины уверенно вышел неприметный мужчина средних лет. Одет он был во все черное, а глаза его, несмотря на зимнюю ночь, скрывали темные очки.

Выйдя, он с интересом огляделся – неторопливо повернул голову сперва влево, потом вправо. Затем, будто бы увидев открытую перед ним дверь, быстро зашагал вовнутрь. Охранник прикрыл дверь автомобиля и проследовал за мужчиной.

Двое других стражей, стоявших на входе, отточенным строевым приемом повернулись на каблуках, и зашли в здание. Дверь закрылась. Спустя секунду машины тронулись и исчезли в февральской тьме.

Объект «П», как называли гостя охранники по своей внутренней связи, двигался по кремлевским коридорам в сопровождении стражников, впустивших его в здание. Атмосфера, царившая в застенках, была воплощением силы власти.

На лице гостя царило безразличие человека, много видавшего. Охранники украдкой поглядывали на него.

Они подошли к массивной деревянной двери без таблички. Возле нее дежурил курсант в парадной форме с ружьем. «Простите, просто формальность, но мы должны Вас обыскать», - сказал охранник, державшийся за старшего. Двое других без слов приступили к тщательному обыску. Когда они закончили, старший поводил по одежде гостя ручным металлоискателем.

- Извините, Виктор Олегович. Позвольте Ваше пальто. Не беспокойтесь. Проходите, - дверь распахнулась, и гость прошел в кабинет.

- Позвольте, Владимир Владимирович? – обратился гость к невысокому человеку лет пятидесяти, сидящему за широким дубовым столом. Голова с залысиной оторвалась от бумаг, посмотрела на гостя.

- О, господин Писатель, приветствую Вас! – он улыбнулся приветливой улыбкой, одновременно обжигая ледяным взглядом.

- И я Вас, господин Президент, - отозвался гость. Очков он не снимал, однако улыбнулся в ответ.

Президент привстал и протянул Писателю руку. После показал на кожаное кресло. Краем глаза гость заметил в углу кабинета еще одно, пустое кресло, плохо видимое из-за темноты. Однако отчетливо ощущалось, что там кто-то есть.

- Вас есть, с чем поздравить, - с благосклонной улыбкой начал Президент.

- Воистину, и Вас, - улыбнулся в ответ Писатель. Оба засмеялись немного натянутым, вежливо-официальным смехом.

Потекла беседа двух состоявшихся, системообразующих лиц поколения. Несмотря на то, что затрагивались темы основополагающие, животрепещущие, оба были осторожны и ограничивались общими фразами. Ни одного из них нельзя было назвать правдорубом, а вот тонкими мистификаторами – пожалуйста.

- Мы во многом похожи с Вами, Виктор Олегович. О нас мало известно, мы первые лица своего государства и мы делаем большие вещи. Скажите, не боитесь ли вы оступиться?

- На подобный вопрос, прозвучавший от Вас, Владимир Владимирович, никто не ответит уверенно, - тут Президент улыбнулся, - однако что-то подсказывает, что тот, кто позволяет вам быть на Вашем месте, мне – на моем, и при всем этом чувствовать себя в относительной безопасности – имеет в нашем отношении далеко идущие планы.

Впереди всех нас ждут Великие дела и Большие перемены.

- Вот тут вы правы, - быстро и сухо заметил вновь избранный Президент.

Черное низкое февральское небо подсвечивалось огнями ночной Москвы.

Кремлевский шпиль был устремлен к нему не намерением, но пикой.

Двое, Писатель и Президент, продолжали неспешную беседу. Со стороны пустого кресла, из темноты раздался глухой зловещий хохот.

___________________________________

автор текста: Александр Шамин

Привет. Я больше не вернусь

Помню запахи, крики, дома в лучах вечернего солнца. Помню наши ночные набеги на набережные... Послушай, так мало времени прошло, как я вернулся, но еще в поезде, проснувшись под стук колёс, я понял, что опустошен. Не знаю, как жить дальше с этим ощущением.

До того, как я приехал по твоему приглашению, мне казалось, что жизнь моя – непреклонный путь к собственной цели. Я шёл к ней уверенными и размашистыми шагами. А эта новая работа, о которой я, кстати, так и не успел тебе рассказать, была последним рубежом, дальше – вожделенный переезд. Но твой чёртов балтийский ветер сбил меня с пути. Мои мещанские мечты о сытой Европе напрочь уничтожили могучий взгляд питерского неба. Ты знаешь, у меня после этой поездки даже язык не поворачивается так принебрежительно называть его: «Питер».

Помнишь, мы вместе с тобой были в Ватикане. У меня там так сердце не замирало, как от грозных стен Зимнего. Мне, ей-богу, казалось, я раб презренный, посмел осквернить своей стопой место, где вершились судьбы, наверное, древние греки не испытывали такого ужаса перед Олимпом. И самое смешное, что ужас этот воистину священный: смотришь и думаешь, до чего всё великолепно и соверешенно!..

Знаешь, я не помню, что за эти три дня в Петербурге мы ложились спать. Я не помню, что ел на ужин и пил ли по утрам свой любимый жасминовый чай – у меня и без него голова продолжала хорошо работать. Я, черт возьми, даже не запомнил имени твоей новой подруги!.. Однако прекрасно помню барочную лепнину на балконе соседнего дома, аромат этой мелкой питерской рыбки со смешным названием, вяжущим во рту, помню пожилого саксофониста, который играл на перекрестке недалеко от твоего дома, лихо взгромоздившись на трансформаторну будку. А ещё эта хромая девушка в метро, за три дня я видел её раз пять, и каждый раз она, нелепо картавя, медленно шла по вагону и пела песню Макара про марионеток. Железное у нее терпение, наверное!..

А Сенная!.. От неё смердит чем-то средневековым. Там богачи и попрашайки, бесчисленные музыканты, лавочки с опасным на вид и запах съестным, на выходе из метро можно купить и продать всё что хочешь, а в темное время суток я ходил там с опаской.

Здорово, что пригласил меня. Иначе я бы, наверное, никогда не оказался в Северной Столице, почти уверен в этом!  Но знаешь, я не вернусь туда больше…

Кстати, о новой работе, хотел тебе рассказать о ней в этом письме, но, знаешь, что-то нашло на меня, я написал заявление, так что смысла говорить о грядущем повышении и переезде в Париж уже нет. Твоя балтийская апатия передалась и мне. Вот ты ведь там живешь, не делаешь ни черта, рисуешь какие-то картинки, а потом спускаешь всё это в одночасье, живешь в каких-то коморках, в кухне у тебя всё по-настоящему: пьяная соседка и чугунная ванна, из окна видно: «Ленинград – город герой». Ты там окончательно запутался во времени и пространстве, ты не помнишь, с кем разговаривал пять минут назад и с кем пил последние пять дней! Ты этого добивался разве?

Но что я говорю… Я ведь и сам помню лишь зеленые глаза той девушки, что вывела меня за руку из прокуренного клуба. Знаешь, что она сказала мне утром? «Привет. Я больше не вернусь». Велика беда! Но, старик, в тот момент, кажется, что-то внутри меня так же хлопнуло дверью и испарилось в неизвестном направлении. Этот город разрушил границы моего мира. Я теперь понимаю, что вы все там находите, Петербург как наркотик: расширяет сознание. Снимает маски и рвет души на куски, стирает память и окрыляет. Вот и я теперь окрыленный, но душа моя порвана.

Спасибо тебе. Эту поездку я запомню на всю жизнь. Береги себя.

Я больше не вернусь.

Привет.

_______________________________________

автор текста: Ольга Трохинова

LONDON

Питерское небо плачет почти так же, как Лондонское... В Питере тоже есть свой Big Ben, правда не такой большой и... Красный. Здесь потрясающие мосты и улицы, шумные кафе и горячий шоколад. Чай не подают ровно в пять, но повсюду витает аромат молока и дыма от сигарет. Здесь нет ничего лучше, чем прогуляться по Невскому проспекту в снегопад с пластмассовым стаканчиком с кофе из Сoffee Нouse. Наверное, вы похожи... Но одного из вас я люблю сильнее. Может, исключительно потому, что никогда еще не была там…

Ах, Лондон, Лондон, я писала, что безумно хочу к тебе - это правда. Ты так любим и так бесценен для меня, что ни один мужчина не сможет похвастаться этим. Я так хочу оказаться внутри тебя, что при этой мысли все мое нутро выворачивается наизнанку. Любовь к тебе - это больше, чем жизнь. Но я боюсь, что получив тебя, ты станешь ненужным и неинтересным. Я боюсь, в первую очередь, разочарования в себе и своих чувствах. Но так хочется коснуться тебя, коснуться твоей души. Я пока что не добралась и не поняла, и не увидела ее цвета. Знаешь, любопытство - самая моя плохая черта. Бывало ли у тебя так, что очень хочется к чему-то прикоснуться, но не позволяют? Хочется ощутить это, уловить его легкое тепло. Хочется увидеть людей, бегущих где-то. Таких разных. В тебе. Бывало? Думаю, что нет. Ты никогда не сможешь сдвинуться с того места, где ты находишься, но это смогу сделать я.

Но, к сожалению, не всегда то, что тебе нравится, принадлежит всецело твоим желаниям. Так вот, тем пасмурным утром мне захотелось к тебе, хотелось посмотреть на тебя и улыбнуться, что бы стало чуть легче и проще, чуть спокойнее и красочнее в моей жизни. Я не знаю, нуждаешься  ли ты в подобном действии или нет, стоит ли просто протягивать руку к тебе. До сих пор не протянула, но обязательно протяну.  До сих пор не коснулась, но коснусь. Этим летом и чуть весной. Уже касаюсь, пока читаю о тебе в ожидании очередной встречи с ненужными людьми.  Мои пальцы ощутили золотой свет на себе, а потрескавшаяся кожа зажила от ранок. Глаза так заворожено бегали по строчкам. Выискивали цитаты о тебе, сканировали твою историю и жадно глотали интересные факты. Зато теперь я знаю три твоих прозвища и еще много всего.

Чего стоят нам желания? И... Какого же черта, мы нарушаем данные самим себе обещания? Больше не буду. Я обещаю. Я буду в тебе. Ты останешься на фотокарточках. Ты останешься в стихах, прозе, останешься в сердце, памяти, улыбке, смехе. Ты. Только ты. Такой одинокий, туманный и переполненный.

Надеюсь, что я не заблужусь в Heathrow на выходе. Уверена, что этого не будет. Я постараюсь.

P. S. Как говорил Samuel Johnson: "If you are tired of London you are tired of life". Я бы сказала иначе: «Кто устал от жизни, тому пора в Лондон».

__________________________________________

автор текста: Ксения Время

Look at me

Я люблю тебя так сильно, что готова слагать о тебе повести. Разделить с тобой самые дорогие, секретные мелочи. Только не смейся, когда я о них тебе расскажу, потому что я о них никому не говорила.

Я хочу лежать с тобой на холодном полу при свете новогодних гирлянд и слушать музыку с кассетного проигрывателя. Хочу сделать не меньше сотни твоих фотографий на пленочный фотоаппарат и развесить их по всему дому, чтобы ни на минуту не переставать любоваться тобой. Я хочу, чтобы мы как в детстве залезли в пододеяльник и рассказали друг другу, чего мы боимся. Еще я, конечно же, мечтаю, о поездке на море с тобой и только с тобой. Сидеть на пирсе и есть дыню. Нырять на глубину и собирать ракушки. Заснуть на остывшем песке и проснуться на рассвете. Если бы мы однажды взяли велосипеды и отправились куда – нибудь далеко, я бы стала самой счастливой на земле. Как я могла забыть! Я хочу, чтобы мы вместе готовили вкусные диковинные блюда. К этому списку можно добавить еще пару пунктов, таких как : говорить друг другу косноязычную ерунду до самого утра, просыпаться и засыпать вместе, спрыгнуть вдвоем с парашютом, поехать в Индию и накупить специй, изрисовать друг друга красками, сделать одинаковые татуировки, пожениться, состариться и умереть в один день лежа в гамаке.

Если бы все мои «я хочу» можно было превратить в «я могу». Что для этого нужно сделать? Как передать тебе то, что я чувствую, не говоря не слова. Станцевать перед твоим окном? Или, может, пригласить тебя покататься на слонах? Или мне просто нужно подсыпать тебе чего – нибудь приворотного.

Вот бы мне узнать, как заставить твои глаза, похожие на мятные леденцы, смотреть на меня влюбленным взглядом. Вот бы рассказать тебе все свои детские секреты, как самому близкому другу. Пожалуйста, посмотри на меня. Смотри, как я стараюсь, чтобы ты меня заметил. Еще немного и я буду плясать вокруг тебе с бубном, кататься на одноколесном велосипеде, набью татуировку с твоим портретом. Честно говоря, я уже сбилась со счету, сколько рассветов ты в моем сердце. Сколько дней я собираюсь запустить руки в твои каштановые кудри.

Кажется, вчера я была готова прийти к твоему дому с бутылкой чего – нибудь крепкого и декларировать тебе стихи Маяковского. Ну, или хотя бы бросить в почтовый ящик письмо, в котором будет ничего кроме кричащих, умоляющих строчек. «Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг» или что – то в этом роде.

Интересно, какие сны тебе снятся? Наверное, такие же невероятно прекрасные как ты сам. И не такие предсказуемые как мои. Все, что сниться мне, так очередной план захвата. Ты как крепость, которую я осаживаю много месяцев, но не могу захватить или придумать, как заставить тебя сдаться добровольно.

Если быть откровенной, ничего я еще не делала. Хожу вокруг тебя с глазами полными собачей преданности, но не делаю ровным счетом ничего. И не потому что мною правит стереотипы о том, кто должен делать первый шаг, вовсе нет. Все этот дурацкий страх. Мне так страшно, что работа дрессировщиком львов кажется мне детским лепетом. В моей голове поселилось столько разных «а вдруг», что у остальных мыслей уже возникают проблемы с заселением.

Сегодня 29 февраля. По какой – то там традиции в Ирландии в этот день женщины могут сделать предложение возлюбленному, а если он откажется, то выплатит штраф. Это конечно не возместит утраты, но все равно не так обидно. Наверное. Кого я обманываю?

Вдох выдох. Пальцы дрожат, пока я набираю сообщение. «Привет. Мне срочно нужно купить инжир или каштаны, или личи, в конце концов, это не важно, просто составь мне компанию?»

_______________________________________

автор текста: Влада

Тупик

Каждый вечер, возвращаясь с работы на Broadway street к себе домой, я прохожу мимо этих местных часов, которые давно не помнят, как огромные две стрелки ходят по белому круглому циферблату. Время в них остановилось. Остановилось так же, как и мои отношения с тобой.

Этому беспределу  уже третий год, и никто не хочет заново завести тот самый механизм, сменить батарейки или просто-напросто снести дурацкие часы. Это и есть  все наши привычки, от которых пора бы уже избавиться, но так жалко, что при мысли об этом наступает кризис в моём внутреннем мире.

Вот уже два года, как я вижу тебя усталого, молчаливого, приходящего с работы, медленно докуривающего сигарету (купленную по дороге, у хорошенькой блондинки  Mary, которая каждый раз смотрит на тебя, как на кусок свежего мяса, наверняка)  возле порога нашего нового, современно обставленного дома. Ты без слов поднимаешься на лифте, достаешь из своих Armani Jeans ключи с глупым брелком в виде сердца, который я тебе подарила на день влюбленных в позапрошлом году. Ты, как всегда пройдешь мимо меня, небрежно чмокнув в лоб, в ванну с одной из книжек Минаева. Придя на кухню, ты доешь вчерашнее какое-нибудь русское блюдо и напомнишь мне о том, как ты сильно скучаешь по своим друзьям, оставшимся в России. Затем пойдет пара унылых фраз, последуют щелчки кнопок на Apple Macbook Air. Всё. С такими темпами я начинаю курить от нечего делать дома, выглядывая из огромного окна на двадцать восьмом этаже. Ты мне что-то скажешь по поводу этого, но не всегда – можешь и забыть. Вспомнить бы то время, когда пришёл этот переломный момент в моей и твоей жизни. Специально говорю: «Не в нашей, а в твоей и в моей». Потому что ничего нашего уже давно нет, и, вероятно, не будет. Так вот: так хочется вспомнить хотя бы этот месяц, неделю, которая стала решающей. Почему именно тогда я не поняла это? Или просто не хотела этого понять. Следующий этап – страх. Боязнь потерять эту никому ненужную стабильность. Дальше идёт растерянность: ты не знаешь, что делать, не ощущаешь ни одной клеткой мозга хоть малейшую решительность. В этот период становишься одноклеточной, словно подросток в одиннадцатом классе, который не знает, кем будет, не представляет какие экзамены ему сдавать, а жизнь уже ставит перед выбором, даёт знать о себе – некий толчок под пятую точку. Но единственная разница моей ситуации в том, что никаких даже намеков, чтобы моя повседневная подтолкнула вперёд. Никаких изменений. Ни в чём. Может так и живут все нормальные люди в возрасте от тридцати лет? Может у меня одной дурацкие мысли по поводу всего этого: стоит ли или не стоит менять что-то. А если менять, то как? С чего начать? И самое главное – как заканчивать? Вдруг я опять вернусь ко всему этому? Тупик. И вот, какой раз, мой взгляд, моё единственное, что у меня осталось целое, стопроцентное зрение упирается всё в те же самые единственные часы, без которых я больше не представляю этот город, улицу, эту жизнь на Broadway street, про которые забыли, и они остановились  ровно два года назад, как и мы с тобой.

_________________________________________


автор текста: Вета Заруднева

Нет спасения

Интересно, а что делать с закипающим мозгом? Освободить его от проблем, перезагрузить, сломать, заставить функционировать в спящем режиме анабиоза?! Мозг разрывается, а вместе с ним и все остальное. Склеры глаз покраснели от хронического недосыпания, волосы на голове взлохмачены в разные стороны, на письменном столе горы каких-то книг и справочников, разряженный воздух от рабочего сутками ноутбука, закрытые жалюзи на окнах и отречение от всего внешнего. Даже свет в комнате приглушен.  

  Дверь забаррикадирована, окна закрыты, телефон отключен, единственная возможность достучаться – воспользоваться работающей ICQ, но и на ней установлен мощный анти-спам бот, который сначала попытает респондента замудренными вопросами, а потом, возможно и пропустит в мой мир.

  Если бы меня кто-то видел из посторонних, совсем не знакомых со мной, совсем не знающих меня, впечатление было бы одно – псих! Но я не псих. Хотя, это исключительно субъективно, возможно, что объективно, все-таки псих.

  Но я не социофоб, и в лифте я передвигаюсь без каких-либо опасений. Причина в другом. Причина в ней – горстке проблем, которые атаковала меня. Они – проблемы лишили меня покоя, потом сна, потом аппетита, а теперь и свободы. Проблемы повсюду и даже сейчас, когда, казалось бы, я предпринял все попытки к спасению, они пытаются одолеть меня. Сначала я, было, надеялся спастись от них бегством, но они непременно настигали меня. У них есть хороший информатор, который осведомлен о каждом шаге выбранной ими жертвы. Когда убежать не получилось, я предпринял попытки раствориться в толпе. Мне казалось, что среди сотен людей они не найдут меня. Но и здесь мои попытки были тщетными.

  А еще самое высокое здание в нашем городе, куда я пробрался под видом рабочего электросетей не спасло меня. Я поднялся на крышу и вскарабкался на шпиль, а потом очень долго растворялся в вечернем небе города. Мне казалось, что вот оно и есть, спасение! Все проблемы были где-то там, внизу, оставшиеся на улицах, в офисах, во множестве огней весеннего города. Но потом пришел охранник из службы безопасности и проблемы вернулись. Охранник был одним из них, проблемы послали его за мной.

  Теперь моя единственная надежда на спасение – мой дом. Форпост в каком-то смысле, но и это, всего-лишь временное укрытие. Рано или поздно они проберутся и сюда и мне придется сдаться или бороться, пока еще не знаю на сколько хватит моих сил. Я уже слышу их пошкрябывание в окнах… это они… и они рядом! 

____________________________________

автор текста: Константин Покровский

Обнаженная ночь

Какие мы все разные. Моё окружение, как набор цветных карандашей. Каждый по-своему заточен, у каждого свой цвет, свой стержень. Но не смотря на различия, мы все в одной коробке.  Кто-то списывается раньше, и от него остается только память на бумаге, и мы все ждем, какой карандаш спишут следующим.

Утро - это счастливый миг, когда от пробуждения ты еще не начал строить планы, вспоминать о проблемах и думать, думать, думать. Это пару секунд полной невесомости здесь и сейчас. Наедине с собой. Но как только открыты глаза, в голову, как в контейнер посыпался вечный мусор мыслей, соображений, судорожных планов на день.

Умывшись, каждый надевает любимую маску из коллекции «семидневка» и вперед под небо.  Едешь на работу, наблюдаешь из окна маршрутки эти суетливые улицы, забитые покупками руки женщин, сутулые плечи   школьников, вечно жующих фастфуд студентов и глаза почему-то останавливаются на еле заметном юноше. Руки в карманах, наушники в ушах, сношенные до дыр джинсы. О чем, интересно, он думает. Такой равнодушный к суматохе, будто не подвластен времени, он стоит, а вокруг, словно кто-то нажал перемотку вперед. И весь день ты будешь думать о нём, размышлять и пытаться влезть ему в голову, чтоб подсмотреть, подслушать.

А к вечеру спина осунется от тяжести, которую каждое утро прячешь под маской, в голову начнет сквозняком врываться всё то, от чего закрывал все двери и форточки. И глаза, исполнившие свою миссию,  черпнут из глубины души истину и выдадут ее словно на голубом экране.  Будто разоблаченный, тебе уже некуда спешить и замедляется шаг, и поднимается голова к звездам. Глубоко в грудь набираешь воздуха, чтоб  сорвать сдавившие цепи, но легкости нет. Еще один день ты всё сделал, как должен был. Еще один день, ты прошелся по шаблону действий, тем самым еще более утвердив ее на завтра. 

А ночью, каждый становится самим собой. Ставит на полочку маску, смывает остатки дня и ложится в свое настоящее, что бы прокрутить прошлое, от которого прячешься днем, ночью ты его добровольно впускаешь в себя, это его время. Руки тянутся к телефону, пишешь сообщение: «Скучаю. Не хватает тебя», но зачем отправлять? Сейчас ведь ночь, и он тоже уже без маски и явно думает не о тебе. Восемь месяцев ты не видела его глаз, не слышала его голос,  не чувствовала его запах, не ощущала в ладони его руку, но всё это перед глазами, ты кожей чувствуешь его присутствие, он течет у тебя по венам, бьется птицей в сердце. Ты запечатала его в себе навсегда.  Не стоит отправлять то сообщение, он знает, что ты скучаешь. Покорно, будто по чьей-то просьбе, ты кладешь телефон и, зарывшись в одеяло от сквозняка в груди, подумаешь:«Приснись мне, пожалуйста, я так хочу поговорить с тобой». 

А с утра,как вновь закинутый бумеранг, всё по кругу. Все те же декорации, только актеры меняются, не меняя ролей. Уже нет того простачка в наушниках, но глаза найдут кого сделать героем нового дня. Ведь главный герой Ночи – неизменный.

______________________________________

автор текста: Анастасия Наумова

Теплая постель

Я шёл по заснеженной улице. Думал. Размышлял. Редкие фонарные столбы освещали протоптанные дорожки. Так странно, когда ранним утром на улице совсем темно.

   Сколько же тонн снега выпадает каждый год? И как людям удаётся пробираться через толщи снега, умудряясь при этом проделывать  аккуратные тропинки? Сократить путь, значит, сберечь время, поэтому метровые сугробы не проблема. Сберечь время, значит, подольше поспать с утра. Подольше поспать – это каких-то десять-пятнадцать минут. За эти минуты мы совершаем много важных дел: раз пять переводим будильник, переворачиваемся с одного бока на другой, мы даже видим сны, а сколько раз мы зеваем, проклинаем работу и учёбу, всех начальников, которые придумали, что нужно бодрствовать с 6 утра.

   Я думал обо всём подряд: о перегоревшей лампочке в коридоре, я пел про себя любимые песни, я даже вспомнил, когда впервые попробовал жвачку, вспомнил свою первую драку, первую любовь. Душа немного оттаяла.

   Всё хорошее когда-нибудь кончается. Абстрактные мысли отошли на задний план. Я остался наедине с работой и вечными проблемами.

   Не мог сосредоточиться. Мысли накатывали: в чём же заключается счастье обычного человека? В чём!? Мы тратим время на то, чтобы поспать подольше, погреть руки в тёплой воде с утра. Мы тратим время на то, чтобы посмотреть на себя в зеркало и в сотый раз убедиться в том, что галстук не подходит к рубашке. Мы тратим время, когда ждём лифт пять минут, вместо того, чтобы пешком подняться на третий этаж за сорок секунд.  

  Задуматься только… Сколько времени впустую мы тратим за всю жизнь.

   Я понял, что и сам такой же. Я совсем не ценю и не берегу время. Захотел покурить. Сразу же подумал, что, покурив, я снова потрачу время зря. Я решил позвонить жене, она, как всегда, болтала без умолку, сказала, что любит меня и ждёт к ужину. Стало тепло на душе. И мне совсем не жаль, что я потратил время на телефонный звонок, ведь я получил гораздо больше, чем несколько лишних минут в тёплой постели с утра. 

__________________________________

автор текста: Лина

Мальчик из альбома «Хочу!»

Она шла по центральной улице своего любимого родного города, погруженная в воспоминания и мысли, когда ее вдруг одернул растерянный молодой человек.

- Девушка!

Она не сразу сообразила, что он обращается к ней.

- Девушка. Подскажите, как добраться до аэропорта? У меня важный самолет. Нужно быть там – он посмотрел на часы - через пятьдесят пять минут.

По его потерянности и явному иностранному акценту было понятно, что добраться до аэропорта в это время суток за столь короткое время ему поможет только чудо. А почему бы ей сегодня не побыть чьим-то чудом?

Она схватила его за руку:

- Побежали!

Проложив в голове оптимальный путь следования, она маневрировала между толпой людей и картинами, выставленными прямо на тротуаре местными художниками.  Добежав до метро, а это был самый быстрый способ добраться до той части города, в которой находился аэропорт, они столкнулись со сложностью в виде очереди за проездными билетами.

Она немного помялась, подумав, прежде, чем задала вопрос.

- Очень важный рейс?

- Да.

- Тогда прыгаем! – и с легкостью перепрыгнула через турникет, как будто делала это не в первый раз. Он испуганно – за ней.

Бежав по эскалатору, он пытался понять, что для него сейчас страшнее – не успеть на самолет или быть пойманным за нарушение.

В вагоне метро они не разговаривали, было шумно, да и вникать в подробности всей ситуации ей не особо хотелось, она слишком глубоко была погружена в свои мысли.

Пересадки они преодолевали так же – бегом и молча. Без нее он явно бы запутался во всех этих линиях.

После метро им оставалось совсем немного, и это «немного» целесообразнее всего было проехать на машине. Она вытянула руку, выйдя чуть ли не на середину дороги.

- Почему не вызвать такси? – спросил он, в ответ получив лишь насмешливый неодобрительный взгляд, за которым последовала бы какая-нибудь едкая шутка, но не успела, так как остановился автомобиль.

Она о чем-то договаривалась, потом резко хлопнула дверью:

- Да иди в жопу за такие деньги!

- Подожди… Я могу заплатить любую сумму – робко вмешался он, но машина уже уехала.

- Понятно, что можешь. Но это грабеж и наглость, а я не готова поддерживать придурков, пусть катится.

К счастью, второго желающего их подвести пришлось ждать не долго. За те короткие 10 минут, что они мчались, благодаря ее обаянию, до аэропорта, он пытался рассказать ей, что играет в одной очень перспективной музыкальной группе в Европе, там же и живет, переехав с родителями из России еще в детстве, что опаздывает на свой же концерт и что здесь он навещал свою бабушку. Она почти не слушала его. Только поддакивала время от времени. Даже такая странная ситуация, в которую она себя нарочно вписала, не смогла ее оторвать от всех своих душевных переживаний, которые вообще по законам логики должны были прекратиться  еще месяца три назад.

Добрались они минута в минуту. Чтобы он долго не искал место регистрации и отправления, она бегала с ним по аэропорту до того момента, до какого было позволено провожающим. 

Убедившись, что все в порядке, она лишь сказала:

- Удачного полета!

Развернулась и пошла к выходу, довольная тем, что не замкнула на себе круг добра, эстафету в котором она получила вчера от странного старичка, помогшего ей собрать разлетевшиеся по всей улице ее важные документы.

Подходя к двери, она услышала торопливые шаги за спиной.

- Пойдем кофе попьем?

Он мило улыбнулся и опустил глаза в пол, как бы извиняясь за то, что ее старания посадить его на самолет прошли даром по его инициативе.

- Должен же я тебя угостить чем-нибудь за такое…

Она уже не слышала последних слов… Его улыбка. Она была с фотографии мальчика из ее альбома «Хочу», куда она сохраняла красивые картинки из интернета. Нет. Не похожая. А именно она! Ее сердце сжалось. Как же она могла чуть не упустить свое счастье?… 

_____________________________________________

автор текста: Вика Вью

Опустошение

Как наступает момент, когда ты никого не хочешь, никого совсем, ни единого, никого другого?

Когда от его прикосновения жарит кожу на руке, когда электрический ток волной проходит от макушки головы до самых ног и обратно, вверх и вниз, с того момента, когда он взял тебя за руку, и до момента, когда отпустил… Когда знаешь его запах, запах его сигарет, смешанный с запахом кожи, когда точно узнаешь запах его одежды, запах его волос, когда в толпе из 100 человек можешь только по одному вздоху понять, что это он. Когда каждая страница твоего дня исписана его почерком.
В тот момент, когда появился он, поблекли все остальные. Никто не нужен, ни один другой, больше никогда, только он один. Даже не представляешь, что может быть что-то другое, что-то лучше.. это оно, то самое, то, что так было нужно, то чего не было никогда ранее, ни с кем.. То, что есть в нем одном. Магия прикосновения, волшебство присутствия, сладость вкуса, огонь кожи, страсть движений.
Когда перехватывает дыхание от мысли, что он с тобой, когда ноги не держат, колени трясутся, голос дрожит, речь запинается… Когда перестаешь слышать другие голоса, когда твой диапазон начинает ловить только его голос, а твой слух понимать только его речь.
Ты не понимаешь как, но знаешь одно: он завладел тобой. Насовсем, полностью, всеми клетками тела, всеми нервными импульсами, всеми вдохами и выдохами ты его. И ничья более, с этого момента и пока сердце не перестанет по нему биться..
Когда от поцелуев сводит мышцы, когда от запаха кружиться голова, когда хочется содрать кожу живьем друг с друга.. когда… Его глаза самые красивые, самые искренние, самые добрые, чистые, ранимые, самые проникновенные… Когда его руки самые сильные, самые теплые, самые мягкие, самые нежные… Когда его губы самые чувственные, самые сладкие, самые манящие.. Когда его тело самое прекрасное, самое совершенное, самое пропорциональное, самое…
Когда стоишь на холодном, пронизывающем ветру, в минусовую суровую погоду, и обветривая губы, все равно его целуешь, потому что не можешь оторваться, потому что не можешь насытится, не смотря на обмороженное лицо, болящие губы и замерзшие руки..
Это когда веришь, когда доверяешь, когда ждешь, когда надеешься…
Это когда ничего не жаль, когда все остальное может подождать… Когда минуты с ним это самое счастливое время на земле, это когда разговоры с ним самое радостное событие, даже если они бессмысленны…
Ведь это он, тот от кого у тебя не мурашки по коже, а вихри по телу.. импульсы настолько бомбят мозг, что он уже не в силах реагировать… когда хочется его защитить от всего мира, спрятать от всех глаз, оставить только для себя, сделать невидимым для всех…
Когда мысль о нем не покинет даже через месяцы после того, как состоится ваш последний поцелуй… это когда руки все равно будут искать его, глаза ловить в толпе силуэты, помнить настолько отчетливо его взгляды, что кажется они на самом деле перед тобой, а тело просто ломит от тоски и боли, что оно больше не чувствует его рядом… это когда каждая дорога, каждая песня, каждый эпизод, каждая фраза, каждый человек напоминает о нем и времени, которое вы провели вместе… это когда жизнь до него не существовала вовсе, когда его появление стало отправной точкой… когда все что было до – не имеет значения..
Когда на подкожном уровне, мышечной памяти, бессознательном восприятии ты не можешь избавиться от него и когда кажется, что никогда не сможешь…
Это когда ты видишь вокруг десятки людей, сотни хороших парней, возможно красивых, умных, интересных… И не хочешь никого. Когда ты все понимаешь, но ничего не можешь с собой сделать, потому что так, как было с ним, не будет ни с кем..
И одновременно хочется, что бы он исчез из тебя, и что бы остался навсегда…
И так хочется оказаться снова в том месте, когда можно было сжать его в своих объятьях, и застонать от поцелуя.. Такого обычного, но такого волшебного… Только этого, и ничего больше, достаточно…
_________________________________________


автор текста: Наташа Ко