Сам себе гражданин

Пожилой мужчина с силой зажмурил глаза, а его щетинистый подбородок охватила мелкая дрожь: «Я родился там, уехал двадцать лет назад.. Сразу. Сразу, как Союз распался. И с тех пор никогда не был. Не вернусь.» Этот мой пятиминутный знакомый оказался первым собеседником в Прибалтике, в городке недалеко от Российской границы. Оказался он и моим земляком. Сторож местного учебного заведения, для которого весь мир заключался теперь в нескольких квадратах зеленого газона от стен Академии до забора тюрьмы императорских времен. За пять минут он успел излить душу совершенно незнакомому человеку, от которого его отделяло ни одно поколение. И весь его мир, вся его Вселенная теперь здесь: в каморке есть телевизор с двумя каналами, клетка с канарейкой, а из окна видно шумное шоссе, там другая жизнь, на которую моему новому знакомому наплевать. И так уже два десятка лет. Но самое забавное, что выглядел он вполне счастливым человеком. По утрам он поливал клумбы, выравнивал газон, кормил птиц и флиртовал с дородной продавщицей из магазина напротив. Вечером, после рабочего дня, рисовал углём. Чаще всего рисовал мрачную тюрьму или же разрушенную крепость за городом. А больше здесь его ничего не привлекало, и этого ему было вполне достаточно. Достаточно для счастья. Просто он знал, что в его родном городе не бьется его сердце, оно было где-то западнее. В его истинной Вселенной все говорили на нескольких языках, пользовались другой валютой, а в деревнях рядом с привычными каменными коробками совхозов ютились средневековые церкви.

Большое счастье - знать на Земле то место, где твое сердце будет биться быстрее и радостнее, в котором тебе захочется действовать, жить, творить. Оно может поменяться тысячу раз, но, если это твоя истинная Вселенная, то тебе она никогда не изменит. Изменить её сможешь лишь ты. Человеку должно быть комфортно и внутри, и снаружи. Только тогда он сможет ладить с самим собой. И неважно, мал или велик твой мир, главное, что он был создан для тебя, его сердце бьется в такт с твоим.

Во дворцах моей Вселенной уже давно не живут принцы, а окраины по вечерам дышат смогом и перегаром. Однако здесь сердце слышит подсказки.

Ищи себя, ищи своё дело, ищи своих единомышленников: ищи свою Вселенную.

_________________________________________

автор текста: Ольга Трохинова

Сокол

Я никому не говорю эти три слова. Я не забыла, как они произносятся и звучат, я не боюсь говорить их вслух. Я просто по-другому начала воспринимать, понимать, ценить. С того самого дня, как первый раз тебя увидела. Ты на сто восемьдесят градусов повернул мою, уже устоявшуюся, привычную и, как мне казалось, не скучную жизнь. Сколько раз вы любили после первой любви? А сколько раз вам казалось, что это та самая последняя на всю жизнь? Если считать с садика, то у меня было примерно восемь «самой счастливой, настоящей, последней» «любви». Это так иронично - верить каждый раз в любовь, которая безжалостно сначала создает, а потом рвет все иллюзии отношений, а когда на цыпочках подбирается настоящая, искренняя ты в нее не веришь. Так и я, бросила вызов псевдолюбви. «Насколько ж меня хватит? И нужен ли мне такой?». Как неожиданно развернулись события. Я не ожидала что этот «бой с самой собой» так закончится. Как улыбка и азарт флирта сменятся на рвущие грудь слезы и мольбу остановиться. Как в банальном романтическом фильме мы говорили ночи напролет. Общение в сетях сменялось телефоном и наоборот. Я чувствовала столько эмоций, что казалось невозможно вместить в одного человека. Ты стал для меня воздухом, которого мне было мало, и я задыхалась... Ты почувствовал мою слабость, мой страх потерять тебя. Но ведь совсем недавно ты смотрел мне в глаза, зрачки расширенны, улыбка одновременно уверенная и робкая. А у меня ладони мокрые, сердце бьется в груди, шее, ушах, в голове кроме его ударов ничего нет. Все замечали, что я счастлива не смотря на недавний разрыв с молодым человеком. «Нашла другого?» интересовались друзья. «Я так счастлива!» других слов у меня не было. Руки каждый раз трусились от твоих сообщений. Вот-вот, и я взорвалась бы салютом или конфетти, не знаю, но радуга внутри меня росла, и я не могла вмещать уже в себя столько радости, любви. Мне хотелось делиться ею, набирать в жмени и осыпать всех кто улыбался в ответ моей улыбке.

Ты один будил во мне всё то, что не могли за долгое время разбудить множество людей. Я могла смеяться и плакать одновременно, ты мог обидеть, но тут же писал какую-то глупость, от которой я смеялась. Я тебя ненавидела и любила. Ты вызвал внутри меня вулкан противоречий. Перед сном говорю себе: «Не пиши ему. Пусть первый» и не выдерживаю даже пятнадцати минут. Прошло четыре года. А я по-прежнему чувствую этот «вулкан». Между нами ничего не было. Просто миллионная переписка, лента сообщений в телефоне, потрепанные нервы и совсем чуть-чуть нежности. Он для меня был и остался самым удивительным, волшебным человеком, который одним словом приносил мне горы счастья. В нем столько недостатков, но без них он не был бы Соколом. Как порой идеально фамилия подходит человеку. Безумно любящий свободу и высокие полеты, никому никогда не принадлежащий, гордый и холодный... Но это только одна сторона медали. Есть другая, которую я видела и которую люблю без остатка. «Человек видит любимого таким, каким его предполагал при создании Бог» - когда-то сказал старичок Франкл. Ты не идеален, ты совершенен для того, кто тебя любит! Ты история в моей жизни, которую хочется хранить для того, чтоб однажды согреться этими воспоминаниями. Ты Сокол, твой девиз – «Люби, кто мешает!», и я всегда останусь для тебя пылью, поднятой твоими крыльями, но я горжусь собой! Я победила. Я победила саму себя, свои принципы. Я смогла доказать тебе без слов, что люблю. И ты в это поверил.

____________________________________________

автор текста: Анастасия Наумова

Внутренний холод

Если честно, мне совершенно нет дела до того, что температура заоконного пространства стремительно опускается с каждым днем. Да. Это точно зима, которую уже никто не ждал. До весны рукой подать - казалось, в этот раз обойдется без ледяного плена. Хорошенькие ведущие прогнозов погоды угрюмо морщат свои носики, предрекая телезрителям очередное похолодание, северный ветер и снег, снег, снег...

Гонцов, приносящих плохие вести, положено убивать; воображая, как фею метеорологии саму насмерть заметет где-нибудь за полярным кругом, каждый второй утром с надеждой осторожно приоткроет форточку, глотнет холодного воздуха и всерьез задумается о том, чтобы впасть в спячку до глобального потепления. Но кто может это себе позволить?

Скользкие тротуары. Сгорбленные прохожие в большинстве своем напоминают неуклюжих пингвинов. Я и сама опасно балансирую на каблуках. Но это чепуха по сравнению с хождением по тонкому льду, чем я и увлечена в последнее время - в прямом и переносном смыслах.

Я давно выбросила все календари, потому что хорошо запомнила: летом - от тебя ни весточки; осенью наступает первая оттепель; зимой ты согреваешься моими пламенными приветами и обетами; весна заполняется томительным предвкушением надвигающегося молчания. Пока у всех кругом свои отправные точки и памятные даты, я, закусив губу, сосредоточенно слежу за сменой своих сезонов и твоих настроений.

Я не планировала свой маршрут – в этом городе все дороги ведут к дорогим сердцу местам. Руки покрылись тонким слоем инея, слезы замерзают в уголках глаз. Кажется, окружающим больно всего лишь мельком на меня взглянуть; они укоризненно качают головами - куда же ты, милая, выперлась, в лес без шапки - и еще плотнее кутаются в свои шарфы.. Я смеюсь: ваши двадцать пять ниже нуля - ерунда по сравнению с тем холодом, который я бережно, словно самые счастливые воспоминания, храню у себя в душе.

Не приплетайте сюда сказку о Снежной Королеве; я никудышная героиня для сказки. Но это не мешает быть отрицательным персонажем в своей собственной истории. Впрочем, в ней многого не хватает: нет ни любовных многоугольников, ни остывшего кофе, ни выкуренных одна за другой ментоловых, ни битой посуды, ни открыток-сердечек, ни смятых страстью простыней... Какая скукота, что есть обычное духовное родство против этого жаркого эмоционального великолепия, к которому все так стремятся? Ничто… Ничего, ничего нет, что сразу бы разоблачило в неявном происходящем Историю, одну из тех, которыми зачитываются, потом – передают из уст в уста, исковеркав до неузнаваемости. Да здравствует испорченный телефон. Да упокоится с миром мой телефон, мобильный, в котором копятся пропущенные звонки и неотвеченные сообщения. Но именно несколько сотен смс, каждое из которых будило меня среди ночи стеклянным звуком уведомления, доказывают, что мои персонажи – невыдуманные. Иногда я удаляю фразы-загадки по одной. Жаль, что моя собственная память не столь легко поддается корректировке.

Пока я искала разницу между «не забывать» и «помнить», земной шарик продолжал крутиться вокруг своей оси. В какой-то момент жизнь каждого человека становится романом в письмах, которые страшно перечитать. Пишите себе письма в будущее: становясь страницами прошлого, они помогут  восстановить хронологию ваших событий. А что же до меня – я в своих событиях ровно наполовину. Погрузись я в них с головой – тотчас же сошла бы с ума. Но меня спасет моя персональная криогеника и лёд в Мохито.

В следующий раз, вспомни всё, что со мной случилось – ты же знаешь, ты всё это знаешь, – вспомни, чему сам учил меня и спроси себя: что еще я должна чувствовать, кроме этого спасительного холода. А нашу, альтернативную всем другим, историю тем временем мороз дорисует на стекле.

_____________________________________________

автор текста: Елизавета Емельянова 

Поставщики истины

«Когда я полюбил себя, я понял, что тоска и страдания – это только предупредительные сигналы о том, что я живу против своей собственной истины». Чарли Чаплин

В какой-то момент духовность стала трендом. «Достигать просветления», искать «знаки», «погружаться в дзен» - ментальный musthave этого сезона. Книжка Ошо или Кастанеды, модная паблик-страничка VK. Очередной «учитель». Цитата, лайк, репост.

Жизнь стала сложной. Как разобраться среди всех духовных «учений»? И ментальную пустоту внутри себя удерживать, и становиться «присутствующим», формировать мышление «процветания», и, одновременно с этим - отказываться от всего материального. Где же эта самая истина? Где ее взять, всю и побыстрее?

Что бы вы почувствовали, если бы отказались от поиска истины? Как бы вы восприняли то, что нет и не может быть ее «поставщиков», а также «прилавков», где ее можно приобрести?

Ни одна истина в этом мире не заслуживает быть сложной, не заслуживает вашего поклонения, страдания или беспокойства. Ни один человек в этом мире не находится ближе к истине, чем вы. Ни один человек не может стоять между вами и истиной.

Истина проста! Истина - это поток, который течет через вас с самого момента вашего рождения. Истина ощущается как радость, как легкостью и как полет. Вспомните эти ощущения! Нет депрессий, нет переживаний и грусти. Нет «черных полос». Все это - всего лишь ваше сопротивление истине.

Найдете ли вы смелость востребовать истину внутри себя? Сможете ли вы довериться ей? Сможете ли вы манифестировать свою истину точно так же, как величайшие люди на этой Земле манифестировали свою?

Или вы предпочтете остаться внутри привычного безответственно-уютного мирка и производить на окружающих впечатление избитыми цитатами «более просветленных» учителей?

_________________________________________

автор текста: Александр Меньшиков

Фактор Е

Я ненавижу. Ненавижу. Ненавижу Вас,  драгоценный мой Е.

Меня тянет к Вам особой, болезненной мощью. Меня лихорадит и передёргивает, и я буквально не могу оторваться от Вашего образа, едва почувствовав изнутри мощный толчок, и то, как  кожа отзывается на Ваше появление в радиусе нахождения моего Я. Так, наверное, на куски рвало почву землетрясение в Сан-Франциско  в 1906 году —  магнитуда волн 7.9 и никакой душегубительной романтики.

Истощённое зимней комой тело грубыми ласками прикосновений точит музыка, горло обильно взгревает алкоголь, и я поднимаюсь всё выше и выше, теряя последние граммы осторожности. Терзай меня, взрезай своим хриплым голосом, твёрдых  агрессией взглядов топи в океане своих южных вод, жарким загаром тела всходи надо всеми горизонтами, и ощущайся рядом. Я требую тебя, я желаю тебя.

Я умираю по тебе пятью различными способами, скольжу по лезвиям перекрёстков, вбивая в заиндевевшие дороги  марш своих  ультрабыстрых ног, и испытываю непреодолимое телесное стремление к твоим резко очерченным губам, к улыбке, предазначающейся, явно, не для меня, ко всему, что обуславливает тебя, означает тебя.

Мой славный Е., у нас с тобой нет прошлого, и также вряд ли возможно настоящее, но мой крейсер о трех флагах всегда упрямо стремится исключительно в твою гавань, как в самое достойное и надёжное пристанище.

И до одури жаль, что я не могу получить тебя, что ты недоступен двадцать четыре часа в сутки без перерыва на обед и выходные. Что у тебя ­ — Юг и вода, а я замерзаю  в Каменно-Гранитном городе, и гоняю своих чертей.

__________________________________________

автор текста: Анастасия Чайковская

Чекпоинт

Интересно, сколько в жизни каждого человека происходит чекпойнтов?

Моментов, когда вы стоите на балконе квартиры, в которой прожили три года с человеком, которого любили, и понимаете, что в эту секунду происходит Ctrl+S и через секунду у вас есть два пути: уйти с этой квартиры, оставив все: надежду, мечту, улыбки, боль, разочарования и начать всё заново, по-другому; или стиснув зубы вернуться и попробовать починить все разрушенное за последнее время счастье. Именно от решения, принятого в эту секунду зависит, куда повернет ваша судьба, что будет дальше.

И вот вы открываете дверь балкона. Сердце говорит одно, разум другое и выбирать между ними очень сложно. И вы мечетесь от одного решения к другому. Каждую секунду. До тех пор, пока кто-то не подталкивает вас к выходу из квартиры. Кто-то невидимый, но чей толчок в спину вы чувствуете очень отчетливо, кто-то, чье присутствие вы ощущаете в решающие моменты всей своей сознательной жизни.

Он подтолкнул вас тогда, в университете, на третьем курсе встать, выйти из аудитории и забрать документы, чтобы поступить в другой ВУЗ, который в то время вам был ближе по духу, и на парах в котором вы внимали информацию, а не считали минуты до окончания болтовни человека, вещающего с умным видом ненужную вам информацию.

Он подтолкнул вас сесть на поезд и уехать к человеку, который вам дорог, вопреки всем трудностям и мнению окружающих.

Он подтолкнет вас еще много раз, но перед этим нажмет Ctrl+S, чтобы сохранить и оставить прошлое таким, какое оно получилось, не даст шансов ворваться обратно и что-то поменять, дорисовать, подправить.

Но вот, стоя на балконе, вы вспоминаете, сколько у вас в жизни уже было этих чек-пойнтов, и вам хочется встретить человека, который в один из этих моментов принял другое решение, не вышел с аудитории, не сел на тот поезд, не захлопнул за собой дверь квартиры, которую любил три года.

Что происходит с этими людьми? Счастливы ли они? Похожи на вас? Живы ли?

Хочется понять, стоит ли благодарить и дальше беспрекословно доверять тому, кто всегда находится рядом, периодически нажимает Ctrl+S и неожиданно толкает в спину тогда, когда вам это больше всего нужно.

_________________________________________

автор текста: Вика Вью

Иногда мне кажется

Иногда мне кажется, что ты вернулся с какой-то страшной войны. С той войны, где людей перемалывают фарш, и кормят им тех, кто выжил.

Ты как оголённый провод. Одна капля воды – и ты искришь.  Я боюсь, что однажды у меня дрогнут нервы, но пока не дрожат. Снова и снова тушу твои короткие замыкания.

Когда меня нет рядом, ты куришь одну за одной. А как же иначе, ты же вернулся с войны. Тебя же мучают твои призраки, и некому тебя обнять.

Ты весь покрыт ранами. Иногда я касаюсь их языком. Я хочу зализать твои раны, чтобы не было шрамов. Но ты отстраняешь меня. Ты боишься, что без шрамов, ты уже не будешь мужчиной. Ты больше всего боишься «не быть мужчиной».

Любое прикосновение может причинить тебе боль. Ты не видел от людей ничего хорошего, и каждый человек – враг. Ты воюешь со всем миром, даже со мной.

Вечерами ты устало опускаешь свою голову мне на грудь. Я глажу тебя по волосам, и ты засыпаешь, быстрее, чем я успеваю заметить. Я пою тебе колыбельные, но ты их уже не слышишь. А я всё равно пою, потому что знаю - тебе так спокойнее.

По ночам тебя терзают кошмары о «твоей войне». Ты часто вздрагиваешь всем телом, и я просыпаюсь. Тебе страшно, но я не бужу тебя. Ты ведь никогда не признаешься, что боишься снов.

Ты не отпускаешь меня даже к бабушке. Мысль о том, что я не с тобой пугает тебя. Я должна быть рядом, я должна ночевать в твоей постели. Если со мной случится беда, твой мир рухнет и снова начнётся война, с которой тебе не вернуться.

Ты хочешь, чтобы я, как Ярославна, стояла на крепостной стене и ждала тебя. Ждала со щитом или на щите, но ждала. Ты больше всего боишься, что однажды стена окажется пустой, и ты нигде не отыщешь меня, и больше никто не будет тебя гладить по голове.

Но ты никогда не скажешь мне об этом. Ты же мужчина.

_____________________________________________

автор текста: Виктория Якушина

Дивный мир

Холодная ночь облепляет уши, глаза, забирается в мысли. Тишина на улицах, и буря в голове. Снег скачет в воздухе, завивается вихрями у фонарей, летит в глаза, окутывает ноги и прячется в складках шерстяного вязаного шарфа.

Летом иначе. Весь ты свободен, сбегаешь по лестнице в самый низ набережной, садишься на разгоряченные гранитные камни, скидываешь опротивевшие  туфли и опускаешь ноги в холодную воду Невы, задираешь голову, и все нипочем: и солнце в глаза, и шум улицы, лишь шалунья волна способна заставить тебя вскочить, вскрикнуть и долго отряхивать с волос капельки воды.

Капельки воды. Где-то  там, в той России, которую так любил Толстой, неспешно перетекает и извивается речка. Бывало, бежишь утром ранним по лугу, песочным тропкам, пробиваешься через бурьян колючих кустов, и вот ноги все в пыли, колени сбиты, нос режет запах жары, травы, тучных коров, а ты весь довольный, чуть не скатываешься с крутого обрыва и тут же затихаешь, и стоишь в оцепенении, оглушенный этой странной силой речушки. И тут же  налетают на тебя, чуть ли не скидывают вниз кубарем… и смех, гомон, визг, ноги, руки, головы – все смешивается, и ты бежишь к реке, совершенно не ощущая себя, и лишь вода смывает с тебя всю эту замечательную детскую одурь.

Давным-давно было детство и вся шумная возня, и речка, и голубые светлые глаза брата. Из этого странного, живого, буйного вороха вытаскиваешь самый яркий лоскут воспоминаний, что-то теплое, июльское, с запахом корицы и масла, поющее солнечными лучами и детским смехом. Бабушкино лето.

Он забежит в дом, сильным руками откроет все двери, уберет все помехи, с силой сдернет пелену тюля с ясных окон и будет звать тебя. А ты сидишь за большим пыльным шкафом, запрещая своему сердцу громко биться и легким шумно вздыхать.
                Он пройдет по всем комнатам и забежит в светлую, но еще холодную, гостиную, начнет заглядывать за стол, за старый испрыганный диван, и вот, очередь дошла  до шкафа-великана.

«Вот ты где, вот ты где!» - закривляется и запрыгает он. «Ну и ладно, я так не играю!» - надуешь губки ты, изо всех сил пытаясь скрыть улыбку. Да и правда, как можно обижаться на любимого брата?

За окнами, тонкими, и звонко поющими каждый раз, когда при виде большого грузовика, все в солнечных пятнах, они пробрались даже сквозь тень от больших скрипучих вишен.

Вишни. Их кислый, вязкий вкус я не забуду никогда. Его не вытеснит даже притворный сладкий запах запакованных в прозрачные тюрьмы вишен-испанок. То были дедушкины вишни, любимые.

И вот надвигается вечер, и все стихает, лишь изредка переругиваются собаки, и нас уже гонят домой, отмывать пыльные ноги, пить молоко и успокоиться наконец! А мы еще долго шепчемся и ворочаемся в прохладных душных постелях, и руки тянутся к ветхим сотню раз перечитанным книгам.

Постукивая, поскрипывая, к нашим кроватям тянется бабушка, укрывает одеялами, целует и крестит. А мы лишь хихикаем и сверкаем глазами в синем свете ночи.
            До сих пор мне вспоминаются те светлые голубые глаза брата, казавшиеся мне тогда волшебными, полными какой-то непонятной мне магии, охотно я верила тому, что он способен меня заколдовать.

Раз мы повздорили не на шутку до красных глаз и мокрых щек. Целый день сидели в разных комнатах и, обзывая в своих мыслях друг друга, все же ждали, кто же пойдет мирится первым. А потом обнимались, смеялись, произносили детские нелепые клятвы и обещали никогда-никогда не расставаться. Но ничего, конечно же, не вышло.

Волосы его создал ветер. Такие они были буйные, своенравные, подчинялись лишь своему создателю. Никакая расческа не могла сломить их упрямый нрав!

          Он никогда не соблюдал правила. Всегда его природа противилась любому подчинению, его можно было уговорить, завлечь, свести с ума, но никогда подчинить. И потому босиком на улицу, спать до полудня, не уходить с улицы до самого последнего товарища.

Душа его устроена, и тогда, и сейчас,  на манер большого светлого дворца с распахнутыми окнами и блестящими полами, но со скрытой за книжными полками тяжелой железной дверью, которая ведет в темный, сырой и запутанный лабиринт. Возможно, потому глаза из светлых голубых стали глухими синими, кто знает.
               Надвигается август, спускается вечер, подбирается ночь. Скоро погаснет последний островок неба. Нужно снова встать, пробежаться по скрипучим полам старого дома, заглянуть за старый шкаф, набрать кислых вишен – и снова засмеются комнаты, запахнет крепким чаем и медом и закряхтит кот.

И вот вроде бы снова брат, улыбаясь, говорит: «Сестрена моя». Но тут же все рушится, падает, и солнце скрывается за тучами, хрустит и ломается вишня, мелет река, и все кружится клубком, забирается в расклеенные картонные коробки и надолго скрывается в темноте кладовой.

Мы выберем день, холодный, пасмурный петербургский день, и встретимся в теплой и флегматичной кофейне, взглянем друг на друга словно чужие, затем уткнемся в свои ноутбуки, с жадностью читая сообщения по работе.
               Пойдем гулять по большому проспекту через шум и возню людей и будем молчать, нам теперь и говорить не о чем. Наши мечты и надежды разбиваются год от года, нанося кровоточащие раны, поднимая ссор нам в глаза, оглушая нас своими режущими звуками.

Мучительная петербургская ночь. За ночь улетит еще один яркий лоскут, замолкнет любимая мелодия, фраза потеряется в книге, уедет поезд, улетит самолет и еще на миллион лет занесет пылью большую коробку с пометкой «Детство».
_______________________________________

автор текста: Маргарита Троицкая

Годы

Сколько времени нужно человеку, что бы осознать, что он любит? Сколько мыслей должно прокрутиться в его голове, что бы лишь одна вывелась в результате невесомыми и прозрачными завитушками: «я твой»? Сколько воспоминаний должен перебрать человек, что бы окончательно понять, что скучает? Сколько времени должно пройти, что бы он признался в одном из прописанных «до» пунктов хотя бы самому себе? Секунда? Две? Одиннадцать? День? Месяц? Год? Сколько?

Когда-то рыжий, а теперь темноволосый молодой человек крепко прижимал на мягких простынях к себе рыжую девушку. Его короткие, но такие привлекательные ресницы касались щек, когда он закрывал глаза и впивался в ее губы. Его теплые и такие до боли знакомые ей руки с теплыми подушечками пальцев чуть касались ее спины. Они знали друг друга давно и до такой степени, что могли спокойно признаться в зависимости от каждой их встречи. Он умный и не по годам развитый мальчик. Талантливый и уверенный в себе. Страстный и предпочитающий опыты над людьми. Она немного наивная для своих лет, совсем не глупая и доверчивая девушка. Они текли друг у друга в крови, как маленькие песчинки, и когда застревали там, около сердца, писали друг другу. Они зависели от настроений, погоды и чая, который пьют рядом друг с другом.

За эти пять лет она помнит мало моментов, когда попадала в его хорошо освещенную комнату. Зато иногда проводя пальцами по своим губам, вспоминала вкус его чуть соленых, теплых и аппетитных губ. Вспоминала столь детские, но такие особенные прогулки по крыше. Вспоминала музыку, что он давал слушать ей, и все никак не могла понять, откуда это ощущение его, стоящего позади. Она все оборачивалась, изредка улыбалась, но всегда шла дальше.

В то время у них не было будущего. Она – слишком маленькая, он – слишком опытный. И вот сейчас девчушка неугомонно покачивалась на своем стуле, а он писал ей в личные сообщения, чтобы она не скрипела полом. Сняв резинку, туго сжимавшую ее волосы и стащив с запястий все украшения, она забралась под теплое одеяло в надежде понять, каков срок осознания того, что человек мог понять и сказать раньше. Не через четыре года. Не вновь обнимая ее. И не таким голосом.

«Знаешь, а все-таки я люблю тебя»

И этот город укутал песчинку среди громад. Потушил свет в ее комнате незаметно для всех и пожелал спокойной ночи.

Он, наверное, тоже уснул. Только как это возможно, когда смотря в потолок, понимаешь, что человек, который нужен, засыпает прямо над тобой.

_____________________________________

автор текста: Ксения Время

Пёс

Не целуй меня. Или целуй, но не в губы. Только не в губы. Твои губы убивают меня. Убивают мою волю, мой рассудок. И самое страшное, они убивают мои чувства. Они и так обнажены когда ты рядом. Ты их даже можешь рассмотреть невооруженным взглядом. Только не дыши на них. Они слишком натянуты и реагируют на любое внешнее воздействие. И реакцию я не могу предсказать. Никто не сможет предсказать. Хотя, Бог может, но Он как всегда молчит. Мои чувства обнажены. А ты их рвешь. Ты рвешь их своими губами, прикасаясь к моим, засовывая свой влажный бархатный язык мне в рот. Именно в этот момент мои чувства рвутся, лопаются подобно натянутому целлофану в который ткнули пальцем с нестриженным ногтем.  

   Не смей меня целовать. Своими поцелуями ты превращаешь меня в собаку. Да, да, именно, ты не ослышалась. Ты превращаешь меня в покорного пса. Я готов терпеть любые упреки, замечания, любую ненависть, любые оскорбления. Я все тебе прощаю: твое грязное лицемерие, твои развратные измены, твое черное игнорирование меня, даже твое больное безразличие. Знаешь, что мне напоминает твое безразличие? Как будто под ноготь загнали катетер и по капле в час пускают морскую воду. Соленую морскую воду. Ты живешь. Ешь, спишь, смотришь фильмы скачанные с торрентов, работаешь, читаешь. Но все время чувствуешь под ногтем тот самый катетер с соленой морской водой. Больно. Больно и нудно. Нудная боль. Так и твое безразличие. 

   Но я, как верный пес, все терплю, я верю в лучшее. Даже не так. Я верю в то, что ты меня поцелуешь. Поцелуешь своего уставшего седого и старого грязного пса. Меня смело можно фоткать, рисовать рамку и делать демотиватор типа: «Он помнит о тебе» или «Твою жизнь он ценит больше, чем свою». У меня действительно крайне жалкий вид. Такой жалко-убогий вид. Как в стихе Ильи Черта: «...Не трогай детка, вдруг заразная...». 

   Мне плевать на свой вид. На свой животный собачий вид. Собакой я себя чувствую до и после твоих поцелуев. А во время, когда ты обрубаешь мои чувства, я как воздушный шар, которому обрубили канаты, взлетаю в небо. К белым прекрасным облакам. Я как этот самый шар тоже разноцветный, красивый и позитивный... И лечу в небо. 

   Так что не надо меня целовать в губы. Целуй меня в щеки, в шею, в плечо, в живот... только не целуй в губы. А если я сам осмелюсь пытаться тебя поцеловать в губы, так бей меня, как собаку, по шее, ругай, обзывай, бей мне в нос, чтоб кровь потекла. Может ее вид, вид моей крови меня успокоит. Я все тебе прощу, я всегда все тебе прощаю. Я прошу лишь одного: бей меня, если я осмелюсь. Я же твой дворовый пес, а их всегда бьют.

_________________________________________

автор текста: Константин Гусев

Социопат

Солнце поднималось над домом с вывеской «Газпром» на Краснопресненской набережной Москвы-реки. Морозный февральский рассвет. На столе стояли стаканы с недопитыми коктейлями, эскизы рисунков, крошки табака и непонятных растений, снега, фотокамера и ноут с открытым текстовым редактором.

Сидя в оранжевом кресле, я глядел на исполинскую высотку, еще более величественную в рассветных лучах и размышлял. Похоже, что детство с юностью уходят ни как наемные рабочие, получившие долгожданный расчет – быстро и не оборачиваясь.

Не спеша, шаг за шагом, зрелость вытесняет из человека всю романтику и свежесть молодости. Удивительно, но как только появляется реальная возможность зарабатывать деньги, юношеский максимализм и бунтарство вежливо прощаются, встают и уходят, плотно прикрыв дверь.

Как только ты понимаешь, что за твоей спиной стоят люди, которые надеются на тебя и ждут, судьбы других людей отходят на второй план.

Понимание, что благополучная жизнь – ложь, забивает последний гвоздь в крышку гроба романтики. Три – пять лет в мире настоящих дел отчетливо объясняют, что не самый работящий зарабатывает больше всех, что не самый здоровый живет дольше остальных, что не самый честный пользуется наибольшим уважением.

Детство ушло, уступив место разуму, воле и случаю. Наступление момента, когда ты остался один на один с мрачностью реальной жизни, не ожидаешь так же, как момент, когда ты узнаешь, что недоступная красотка из твоей университетской группы снимается в грязном онлайн-порно. У провидения определенно есть свой сценарий, в котором каждому из нас уготована определенная роль, причем уйти от нее, посмотрев фильм «Секрет», не получится.

Из чудесного летучего корабля мечтаний предстоит спуститься в темную подземку, наполненную зомби с айфонами, платящими кредит. Попойки становятся нужнее пищи для ума. И чем старше, тем меньше взглядов на небо и тем больше счетов, счетов, счетов.

По улицам города, который никогда не спит, начиналось его бурное движение. Колесо, созданное для выжимания соков из человека, неторопливо набирало оборот, приводимое в действие своей же собственной пищей – живыми людьми.

Людьми, измеряющими свою жизнь объемами продаж, длинами телефонных разговоров, кредитами, аккаунтами в интернете и раздутием собственного эго. Ради сытой жизни в городе, где по трубам течет мертвая вода, в магазинах лежит пища из пластмассы, а воздух состоит из выхлопных газов, они готовыми бросить свои родные края, часами просиживать в жестяных коробках, смеяться над тупыми шутками жирного начальника и лицемерить перед  кем угодно.

Необходимость подъема в шесть утра с целью влиться в поток мертвецов с отсутствующим взглядом сулит нам сытую, но отнюдь не спокойную жизнь. Молодые приходят с одной целью – вырвать кусок из глотки тех, кто теряет хватку. Зрелые игроки с холодной улыбкой смотрят на это и берут самые сочные куски. Однако они завидуют молодости и пугаются старости.

Игры сильных людей напоминают детскую игру, когда стулья расставлены кругом и участники бегают вокруг них, по сигналу садясь на свободные. Одного стула всегда не хватает. А в жизни бывает так, что стул всего один, а игроков сотни.

Игры слабаков напоминают немощную возню. Сдерживая слезы, они готовы принять любые сложности судьбы лишь потому, что не имеют сил им противостоять.

Не надо быть кем-то. Жизнь по шаблону для многих, но не для всех.

Иначе не удивляйтесь, когда в пятьдесят лет поймете, что более  молодой партнер по бизнесу умело жонглирует деньгами,  что ваша жена спит с тренером по фитнесу, родные дети в семье проповедуют менталитет fuck you, pay me, а сильный укол в сердце – ничто иное, как инфаркт, превращающий в старика . . .

_________________________________________

автор текста: Александр Шамин

Пустые дороги

Снова дорога… Папа будет, как всегда, молча вести машину, мама - спать, а я стану смотреть на белые хлопья снега, на уходящие вдаль дома, дороги, свет в окнах. Чтобы не слышать крик сердца, я воткну в уши наушники. А мысли они останутся здесь. Я буду думать лишь об этом месяце, проведённом дома, с родными, с друзьями. Вспомню, как первого января мы стояли на улице, а я кричала: «Как же дома хорошо! Я дома! Это самое лучшее место на земле!». Вроде бы, это было вчера. Встреча одноклассников, разговоры с друзьями, застолье с родными, агуканья с племяшкой и маленькие ножки, которые пинаются в животике моей подруги. Это счастье, именно это! Но, к сожалению, в жизни есть обязательства - надо ехать. Именно надо. Там меня, в чужом, пустом, большом городе никто не ждёт. Здесь слёзы моих родителей и друзей, смотрящих вслед уходящему поезду. А там, в Питере, пустые глупые взгляды прохожих, которые даже не подумают о том, что девушке с тяжёлым чемоданом нужна помощь.

Быстро пролетел этот месяц. Один из самых лучших месяцев моей жизни. Не хватало лишь одного человека. Хотя я всегда думала о нём, а значит, и он был рядом. Значит, меня окружали все самые близкие люди.

Воспоминания будут долго ещё тревожить. Оставив родные места, я буду всё равно думать каждый день о тех людях, которые остались. Даже по брату, с которым у нас не самые лучшие отношения, я буду скучать. Ведь только он говорит мне всегда правду, помогает стать сильнее и лучше.

Я буду скучать по всем. Оказалось, я не такая сильная, как думала. Верёвка воспоминаний, которой я привязана к родным местам, гораздо прочнее моего одиночества, как я считала, способного её разрезать.

В поезде я встречу чужих людей. Мы поговорим о жизни, возможно, о предстоящих выборах, о холодной погоде - по сути ни о чём. Но этот разговор обязательно будет. Возможно, он отведёт от тянущих мыслей.

С каждым приездом домой, я всё больше начинаю представлять, как могло бы быть, как я жила бы здесь. И, знаете, не хуже, чем в городе, открывающим большие дороги. Вопрос в том, куда они приведут. К мечте? К идеальной жизни? Сомневаюсь. А здесь, меня всегда будут ждать любимые и дорогие люди, которые верят в меня и ждут моего возвращения.

Я вернусь. Только ждите, родные мои.

_____________________________________

автор текста: Ирина Скворцова

Валентинка

Циничный москвич о Св. Валентине.

14 февраля. День всех влюбленных, он же - день Святого Валентина. Давайте уж по-честному - день Секса-За-Открытку. Весь контакт усыпан фотографиями красных задниц (да-да, ребятки, сердце выглядит совсем не так романтично), тоннами ванильных цитат, происхождение которых известно дай Бог 15% публикующих, и нежными песнями (особенно в тренде сегодня Whitney - да не закидают меня какашками ее фанаты). Цветочные палатки зарабатывают миллионы, рестораны превращаются в места сосредоточения сладких парочек, а в аптеках заканчиваются стратегические запасы презервативов.

А что, если ты забыл? Проснулся утром, потянулся, выпил кофе, накинул вчерашнюю рубашку, пришел на работу, а там - весь этот красно-розово-ванильный ад? И тут в твою голову прилетает хорошим таким апперкотом мысль «Какой кошмар - я ничего не купил! Пойду поем». И вот, за третьей кружкой чая Акбар с валокордином, после рисования фантасмагорических сцен изнасилования твоего итак скукоживающегося от работы мозга, ты понимаешь, что надо СРОЧНО исправляться.

«Дорогая, с праздником! Я тебя очень сильно люблю! Вечером тебя ждет сюрприз» - эта смс улетает на номер твоей подруги, хотя ты даже представить себе не можешь, что же это за сюрприз такой ты ей приготовил.

Дружок, не паникуй. Как спасти ситуацию тебе уже рассказал наш дорогой Лешка, причем советы вполне себе бюджетны и делаются в режиме «разогрей за 5 минут и готово!».

Но рассказать я хотел немного о другом. Что в блоге о татуировках, что в жизни я очень люблю изучать историю чего-либо. Именно ей я и хочу поделиться.

Многие ли знают, откуда берет начало этот праздник?

Вот что говорит нам небезызвестная Викуся:

История праздника дня святого Валентина берет своё начало с Луперкалий Древнего Рима. Луперкалии — фестиваль эротизма в честь богини «лихорадочной» любви Juno Februata и бога Фавна (Луперк — одно из его прозвищ), покровителя стад, который отмечался ежегодно 15 февраля. В античное время детская смертность была очень высока, В 276 году до н. э. Рим чуть было не вымер в результате «эпидемии» мертворождений и выкидышей. Оракул известил, что для повышения рождаемости необходим обряд телесного наказания (порки) женщин с помощью жертвенной кожи. Люди, которые по каким-либо причинам имели мало детей или не имели вообще, рассматривались как проклятые и прибегали к мистическим обрядам, чтобы обрести способность к деторождению. Место, где волчица, по легенде, выкормила Ромула и Рема (основателей Рима), считалось у римлян святым. Каждый год, 15 февраля здесь проводился праздник, называемый «Lupercalia» (лат. lupa — «волчица»), во время которого в жертву приносились животные. Из их шкур изготавливались бичи. После пира молодые люди брали эти бичи и выходили в город пороть женщин. Согласно «Иллюстрированной истории Рода», написанной Уильямом М. Купером, главной частью фестиваля Луперкалий были голые люди, несущие ремни из кожи козла, которые бежали мимо женщин и били их; женщины охотно подставляли себя, считая, что эти удары дадут им плодовитость и лёгкие роды. Это стало очень распространенным ритуалом в Риме, в котором участвовали даже члены знатных семейств. Записи говорят, что даже Марк Антоний бежал как Луперци. В конце торжеств женщины тоже раздевались догола. Эти празднества стали так популярны, что даже когда многие другие языческие праздники были отменены с приходом христианства, этот ещё долгое время существовал.

Мило, не находите? Лупить голых теток на глазах общественности - верх нежности, любви и заботы, о которых сегодня говорит каждый первый. Эхх, если бы мы тщательнее хранили традиции, этот праздник проходил бы явно в разы веселее. Просто представьте этот Содом на Красной Площади - наши депутаты в шкурах медведей, шлепающие плетьми довольных и улыбающихся гражданок нашей Великой и Необъятной...

___________________________________

автор текста: Ваня Француз

М+Ж по-итальянски

В этот раз Италия научила меня многому, а главное – замечать. Дар этот нелегкий и ответственный. Я попробовала быть одновременно максимально объективной в оценке мужчин и женщин Италии, но вместе с этим, русской девушкой со своим взглядом на этот знаменитый сапожок.

Сегодня же, о мужчинах, женщинах и немного о случайной любви. Среди вкусных утренних булочек, Armani и Dolce, восхитительного кофе, туристов и смуглых мужчин нашлось место и для меня.

Я, кстати, участвовала в конкурсе, писала о Россини. Мою иронию поняли не все, а точнее никто. Я не отчаивалась. И продолжала общаться с итальянцами. Они и дальше меня не понимали, потому что комплименты «говорят», а не «дарят», и антипасто – это закуска, которую подают перед основными блюдами, а не какой-то загадочный противник знаменитых итальянских макарон.

 Я их веселила. Они веселили меня. Особенно когда с пеной у рта доказывали мне, что velina – это хорошо. Я-то знала, что плохо. Ведь это «комплимент-сравнение» с красивой девушкой из телевизора. Да и все бы было хорошо, если бы эта красотка Велина не должна была молчать на экране и только подносить диктору очередные исписанные листы новостей, лишь бы никто не узнал о ее безмерной глупости, когда он откроет рот.

 Мужчины в Италии вечно свистят, гудят, бибикают (даже водители огромных автобусов), да и вообще издают непривычные нам, русским, звуки. Дворники всегда поют – такое пристрастие запомнилось мне особенно. Ведь они выходят на работу примерно в 6 утра и начинается. Концерт без заявок под твоим окном. Но мне нравилось. Ему очень шла метла и синий комбинезон. А когда я возвращалась вечером с учебы и проходила мимо него, то свистеть он начинал громче. А мне было приятно.

 Отличительная черта в ухаживаниях итальянца – спонтанная искренность. Сейчас объясню. Существует стереотип, что итальянский мужчина может мгновенно навешать своей национальной лапши на уши, задарив комплиментами девушку, которая сразу падет в его мускулистые и загорелые объятья. Считаю это неверным. Дело в следующем: то, что говорят итальянцы – правда, которая сказана ими совершенно искренно. Откуда тогда стереотип? Просто когда он говорит «ты божественна», «ты безумно красива» и «ты стала моим сном», он на самом деле в этот момент так считает. Только вот будет ли он завтра так считать? Не знаю. Вернее сомневаюсь. Конечно, я утрирую. Он не поменяет мнение завтра или через неделю. Но вот через месяц, полгода, год – вполне вероятно. Потому что спустя это время на его пути повстречается другая иностранка, может постройнее, может посветлее, и тогда уже ей суждено стать его мечтой или сном? Да и какая разница, ведь и тем и другим, так как это важное совпадение в итальянском языке – un sogno – это и мечта, и сон. Удобно, как ни крути. Услышала? Додумывай сама, здесь все, как тебе нравится, бэлла.

Девочки-школьницы и мальчики-школьники почти неотличимы. Это в нашей стране уже в старших классах мальчики и девочки хотят побыстрее стать молодыми людьми и девушками, а за одно, если есть возможность, то и показать достаток родителей с помощью одежды.

В Италии все противоположно этому. Что мальчики, что девочки в школе носят широченные штаны на бедрах (или ниже), высокие кеды и футболки на несколько размеров больше их самих. Единственное, в чем они соприкасаются со взрослой жизнью, это то, что почти все курят. Начиная класса с седьмого.

Зато к двадцати пяти годам девушки успешно превращаются в тех, кто ходит по салонам красоты и спортклубам, элегантно одевается и следит за собой по всем параметрам.

Кому-то эта нация, возможно, покажется невоспитанной. Итальянцы могут пообещать встретиться через два часа, а через четыре продолжать быть «не в сети и временно недоступным». В большинстве случаев будут разговаривать с незнакомцами на «ты», даже несмотря на разницу в возрасте. Но во всем этом есть некий итальянский шарм, поэтому обижаться просто невозможно. 

____________________________________________

автор текста: Светлана Киселева

Случайный попутчик

Ты был моим случайным попутчиком. Ты вошёл в вагон, идущий по  рельсам моей жизни, вошёл на каком-то заброшенном полустанке, бросил на полуразобранную полку СВ свою дорожную сумку и ушёл курить в тамбур. А я только оторвала на минуту глаза от очень интересной книги и подумала: «Вот такой-то человек мне и нужен». Через полчаса ты вернулся, забрал вещи и вышел на станции, в названии которой были одни цифры и сокращение «км».

Если бы кто-то тогда мне сказал, что пройдёт  чуть больше года, и мы будем вместе справлять новый год под одним одеялом с бутылкой шампанского и «Щелкунчиком», я бы сказала, что этот кто-то - идиот и не знает жизни, потому что случайные попутчики не возвращаются, иначе бы их не называли случайными.

Но ты вернулся. Просто подошёл и спросил: «А твоё кольцо светится в темноте, как в том фильме «Ученик чародея»?» Я ответила: «Нет!». Я ведь никогда не умела кокетничать, а если бы умела, то сказала бы: «Да, потому что я ведьма». Сказала бы и соврала бы только на половину, потому что моё кольцо не светится в темноте, а моя прапрабабушка была гадалкой.

Однажды ты принёс всем мороженое, а мне не хватило, потому что я опоздала, т.к. смотрела цветные сны про Италию. Ты мог бы просто сказать: «извини», или вообще сделать вид, что не заметил, что я пришла, мне же только одной не хватило. И я бы сидела и смотрела, как все едят моё любимое мороженое (трубочку сваренной сгущёнкой) без меня. Но ты, увидев меня, снова вышел на раскалённую жарой улицу и вернулся с моим мороженым.

Знаешь, когда я поняла, что ты вернулся в мой вагон и не просто бросил дорожную сумку на полуразобранную полку, а положил свою зубную щётку в сетку и поставил свой сок на стол, заявляя, что ты здесь задержишься надолго, а может даже навсегда? Знаешь, когда я это поняла? Когда ты подошёл ко мне, заглянул через моё плечо в мой рабочий компьютер и спросил: «Что ты делаешь?», а  твой голос мне сказал, что тебе не всё равно. Тогда я повернулась, улыбнулась  и ответила: «Ничего», зная, что так тебе придётся спросить меня о чём-то ещё, но ты сказал: «Ясно» и ушёл. И мне  захотелось, чтобы ты никогда не уходил.

_______________________________________

автор текста: Виктория Якушина

Зимний Я

Я вводил тебя  в вены, пока они не вспухли на моих руках и не натянулись тугими канатами. Я задыхался тобою шесть раз в неделю, а на седьмой выл, как шакал, задрав голову вверх, с надломом крича твоё слишком лаконичное  бесстрастно - бесполое имя.

Я вырыл могилы нашему прошлому, и на каждом надгробии выгравировал звучную эпитафию, но твой бесконечно неугомонный образ пропитывал каждый атом кислорода, отравляя меня насквозь. Напрочь. Насовсем. Отравляя так, что всякая иллюзия, касающаяся освобождения от моего наваждения была смехотворна.

Это о тебе. Два абзаца и ворох воспоминаний. О тебе, существовавшей во мне когда-то. Теперь обо мне.

Я ненавижу зиму, утренние часы, в скомканных ночным мучением простынях, когда встаёт очередной вопрос, озвученный мотивом «зачем», чувство непричастности к жизни, ощущение ирреальности и абсурдности существования, свою неспособность воодушевиться и поддаться могучему потоку, название которому жизнь; я в бессильной злобе трясусь в вагонах метро и жую обветренными губами край шарфа.

Я ненавижу себя за то, что мне нужно постоянно пытаться ожить, ведь одной из февральских ночей я неожиданно скончался, и теперь пытаюсь пропитывать свои клетки и ткани реанимирующими способами. Однажды потеряв ключ от самого себя,  я избрал своим излюбленным занятием  рефлексию, а самой востребованной фразочку «а я оживаю».

Между тем, сезоны сменяются один на другой.

Ночное февральское небо непринужденно оголяет свое толстое брюхо цвета лимонада, и пакостно подмигивает мне промельком звезды, скрывающейся в его пасти, и тонко визжащей от испуга и боли. Я поглубже утыкаюсь  носом в ворот пальто и жадно втягиваю ноздрями воздух. Ели замёрзше трещат своими иголками, и я, бреду, спотыкаясь о глыбы льда, громко чертыхаясь, и разрушая хрустальную тишину спящего города.

Меня распяли на крестах магистралей, и расковыряли в ошмётки грудную клетку. Я устал. Я нечеловечески устал. Взгляд моих широко расставленных глаз огрубел.

 Найти цель, значит лишить мир бессмысленности, обречь неудачу на осмысленную философскую позицию отношения. Ну, а что если мир предательски прогнил, и сам себе проиграл в гонке за безупречность? Тогда к чему все эти метания и душевные аттракционы мучений?

Я наполняю радостным предвкушением грядущие события, я с ума схожу от любви к своим образам, а через минуту мой космос рушат, а меня самого выкидывают на помойку.

Но я ведь не маленький, я ведь не червь, я ведь человек. Ну, неуклюж в своих излишне элегантных одеждах, ну, допустим, корыстен и сентиментален, но ведь внутри меня бьётся-бьётся-бьётся идея, концепция, импульс. Внутри меня сама жизнь.

Я уничтожаю себя, тебя, симпатию окружающих меня людей от безысходного отчаяния и непонимания причин собственных неудач. Я разрушаю мир прежде, чем он сумеет разрушить меня; предаю свои идеи,  кощунственно попираю собственных святых, уродливо искажаю догмы и нормативы, которые прежде давали мне незыблемое ощущение крепости и надёжности существования, я делаю всё это для того, чтобы стоя среди обломков иметь возможность обнаружить абсолютную опору. Ответ.

Я попробую протянуть до весны, ведь тогда будет расцветающая вишня, облака, упирающиеся в распухшую мыслями голову, кинематограф и, возможно, ты. И непременно – я. Наверное, всё ещё больной, нескладный, мечущийся. Я.

________________________________________

автор текста: Анастасия Чайковская

Эволюция

Задумалась и обожгла пальцы дожженным до основания фильтром от сигареты. Эволюция человечества. Суть пребывания каждого из нас на этой загаженной ,простите, планете. Каждый из нас существует здесь зачем-то. Зачем? Что мы даем миру нашим нахождением и существованием здесь? Нет. Не так. Что хорошего? Мы совершили столь сложный и долгий переворот в системе взаимодействия человека и общества. Мы совершили революции во всех отраслях, каких только могли. Эволюция свечи в электричество. Голубиной почты - в sms, звонки и Интернет. Балов и званых вечеров - в тусовки и посиделки с виски на кухне. Красивых разговоров - в «Эй, привет!» и «Прив, как ти?»

 Эволюция настоящих, живых книг в строчки на экране. Перьев, которыми когда-то писали, - в ручки Parker и  простые карандаши. Переквалификация Луны в фонари, лошадей и карет в поезда, самолеты, машины. Лодки стали кораблями. Паруса с ветром заменили на огромные железные банки, ходящие по глади воды. И на вопрос: «Ты ее/его любишь?» мы теперь отвечаем: «Мутим». Знаете, мутится вода в стакане, когда она грязная, когда там плавают какие-то частички этого мира, а когда вода чистая, то... Она чистая.

 Деградация и атрофированность чувств вызывают у меня рвотные позывы. Подарите мне пакеты. Много. Нам закрывает глаза пелена «блестящих» событий в жизни. Путаемся в неспособности здраво мыслить, чувствовать и ощущать. В такие моменты хочется крепко ругнуться, как Высоцкий в свое время, или просто задуматься, помолчать. Встать и выйти из этого мира, похороненного под пеплом неблагодарности, неспособности, нерешительности, страха, трусости и окончательной потерянности. Откройте дверь, я выйду куда-то в другое место. И ведь я не говорю о том, что я не такая. Такая! Такая, друзья мои. Где искать свет? В Боге? Это исключительная вера внутри человека, а не поиск ее в атрибутике, храмах и служащих. Вера, она там, где-то глубоко. Откройте окно, я хотя бы подышу свежим воздухом. Настоящим. Таким терпким, сладким и вкусным, а не этим, загазованным, где каждую секунду вдоха ты пытаешься найти что-то настоящее. Ищешь и находишь. Наверное.

Я скучаю. Скучаю с чистотой и любовью. Потому что люди приходят в наш мир для того, что бы дать нам что-то, и когда мы получаем это, они уходят. Это правильно. Они показывают то, что мы видели, но не хотели заметить и почувствовать. Они оставляют наедине с миром для того, чтобы мы выбрались и нашли чистый берег, где так спокойно лежат камни, где шум прибоя не может быть нарушен ничем. И спасибо им за это. Спасибо, что были, спасибо, что есть и будут, но уже не с нами.

 Счастья им и крыльев за спиной. Настоящих и больших.

________________________________________

автор текста: Ксения Время

Память

После переулка надо было повернуть направо. Это я помнил, потому что таким маршрутом мы когда-то бродили с ней. Через шестьдесят метров утыкались в забор, за которым была старая заброшенная церквушка, там давно никого не было, а за нею - часовня. Первый раз я там оказался случайно: искал заказчика, заблудился и вышел прямо на этот забор. А второй раз туда уже целенаправленно привела меня  она.   Это было почти сорок лет назад. Кажется, ее звали Машей. Имя она отказывалась называть, это кто-то из ее знакомых как-то окликнул. Она не любила рассказывать о себе, больше рассказывала о зданиях и городах. Я спрашивал, не училась ли она на историческом, но нет, хореография - единственное, что в жизни она видела.  Мы познакомились на выставке приятеля, тогда я сам еще только начинал. После моих плутаний у забора, когда я потерял второго заказчика (первого, хотите смейтесь, хотите нет, я тоже потерял похожим образом - никак не мог найти нужный адрес), я был подавлен, и мне казалось, что лучше бросить эти художества и заняться делом, неважно, каким, главное, прибыльным. Но руки все равно будто по инерции тянулись к углю и карандашам. В общем, я почти разочаровался сам в себе, как мне позвонил Артем: «Выставка в пятницу, мне дали добро! Если тебя там не увижу, лично придушу!» Мне надо было поддержать Артема - мы вместе выпустились из училища три года назад, только Артем шел к успеху небольшими, но твердыми шагами, а я неуверенно топтался на месте, иногда совершая нервные прыжки.  На выставке были в основном все свои, кого-то я знал давно, кого-то недавно, но, в целом, знал почти всех. Кроме нее. Артем носился по залу, и выдергивать его мне не хотелось, а узнавать у других я не захотел, поэтому все же подошел сам. Она оказалась родственницей Артема, приехавшей из Вильнюса. Мы поговорили о выставке, она рассказала, как давно они с Артемом не виделись - она уехала в Литву вместе с родителями еще в шестом классе, и в Россию они приезжали очень редко. А теперь она окончила балетное училище и работает здесь. «Надоела Прибалтика» - говорила она, смеясь.   Я немного повеселел рядом с ней. У Артема купили аж восемь картин, и он собирал всех у себя, но мы не поехали. Вместо этого мы пошли гулять, именно тогда она и привела меня к забору. Радостных чувств он у меня не вызвал, о чем я ей сообщил, но она и не слушала: «Там церковь, и часовня, тебе надо увидеть». И впрямь - церковь была безумно красивой: еще вполне целая, просто давно заброшенная, она скромно белела на фоне серых деревьев с проступающими почками. Мы бродили там до темноты, а потом разъехались по домам.  До четырех утра я не мог заснуть,  уселся к мольберту. К вечеру из-за него вылез, а через неделю мою картину купили. За баснословную сумму, иностранец, познакомились по ошибке, вот так все спонтанно. 

Я рисовал и рисовал, будто в меня демон вселился, потому что вдохновением это не назвать -  смутно помнил то, как  садился за мольберт, и что при этом ощущал. В перерывах я звонил Маше - мы гуляли, прошли весь город, каждую улочку, и почти всегда мы упирались в этот забор. Маша рассказывала мне об архитектуре, байки про старинные дома, а я слушал, и пытался понять, зачем я ей все же звоню и иду с ней гулять.

Как-то раз попал на ее премьеру - она хорошо танцевала. Но не хватало ей чего-то, чего - я тоже никак не понимал. Это был первый и последний раз, когда я видел ее в танце. Она не любила балет, но занималась им усердно. Наперекор себе.   Я разбогател, переехал в самый центр города, в одну их просторных квартир с высокими потолками. Обставил ее на свой вкус, и жил, любуясь рассветом из спальни, и закатом из кухни. каждый месяц отправлял родителям деньги, и почти перестал их навещать. И все рисовал по ночам, и все успешно продавал. Частно, выставок не делал, и как художника меня в городе почти не знали, это меня радовало. Все также гулял с Машей - она менялась внешне: отстригала волосы, короче и короче, еще сильнее худела и, будто, грустнела с каждым годом.  Подруг, к слову, у меня не было. Пока я был студентом, их было множество, но потом все как-то испарились. А с Машей мы знакомы были уже почти два года.

 Я долго не размышлял перед тем, как позвать ее замуж. Был вторник. Маша отказалась. С улыбкой на лице, я подумал, что она шутит. Тогда мы посмеялись, погуляли, как обычно и разъехались каждый к себе. Я собирался повторить свои слова в пятницу, позвать ее в ресторан, как того требовали на самом деле обстоятельства, но... Машу я больше не видел.

 Артем сказал, что она вернулась в Литву, дал мне ее адрес, но ее там не было. И я искал ее почти пять лет, а потом отчаялся. 

 Сейчас я женат, у меня трое детей и восемь внуков. Мою жену зовут Мария, но это не моя литовская Маша. Я давно не рисую - прекратил сразу после того, как женился, но мой сын держит собственную галерею, где выставляет картины молодых художников, каждую неделю у него показ, на некоторые прихожу и я. Пятеро моих внуков учатся в том самом художественном училище, в классе моего друга Артема. А я забыл, как держать в руке карандаш. Каждое утро я выгуливаю пса, потом мы с женой идем в кино, вечером - в театр. На балет мы не ходим никогда - жена не любит. Каждое первое воскресенье в моем доме собирается вся моя семья: сыновья, невестки, внуки, иногда их возлюбленные. Все три мои невестки литовки. Я ни при чем, так сложилось. Каждые выходные мы с женой навещаем родителей, поочередно - сначала моих на кладбище, потом ее, в пригородном доме. Я плавно старею, старею достойно, но что-то никак не дает мне покоя все эти годы. 

 И вот, мне нужно свернуть направо после переулка. Идти тяжело, особенно с мольбертом в обнимку. И каждую весну все тяжелее - старею. Я прохожу квартал и упираюсь в торговый центр.  Я этого ожидал, все же не сдаюсь, иду дальше, вдоль. Прямо за шикарной постройкой я вижу их - старую, облезлую церквушку, и маленькую полуразрушенную часовенку. Достаю мольберт. Ни на одной моей картине, написанной в молодости, я так и не додумался изобразить ни церковь, ни часовенку, ни Машу. Но это не беда - все можно найти в памяти.   И я рисую.

______________________________________________

автор текста: А. Тевтобург-Вайс