Песня о соколе. Максим ГОРЬКИЙ

Максим ГОРЬКИЙ

ПЕСНЯ О СОКОЛЕ

Море - огромное, лениво вздыхающее у берега, - уснуло  и  неподвижно  в

дали, облитой голубым сиянием луны. Мягкое и серебристое, оно слилось там  с синим южным небом и крепко спит, отражая в себе  прозрачную  ткань  перистых облаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых  узоров  звезд.  Кажется, что небо все ниже наклоняется над морем,  желая  понять  то,  о  чем  шепчут неугомонные волны, сонно всползая на берег.

     Горы,  поросшие  деревьями,  уродливо  изогнутыми  норд-остом,  резкими

взмахами подняли свои вершины в синюю пустыню над ними, суровые  контуры  их округлились, одетые теплой и ласковой мглой южной ночи.

     Горы важно задумчивы. С них на пышные  зеленоватые  гребни  волн  упали черные тени и одевают их, как бы  желая  остановить  единственное  движение, заглушить немолчный плеск воды и вздохи пены - все звуки,  которые  нарушают тайную тишину, разлитую вокруг вместе с голубым серебром  сияния  луны,  еще скрытой за горными вершинами.

     - А-ала-ах-а-акбар!.. - тихо вздыхает Надыр-Рагим-оглы, старый крымский

чабан, высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик.

     Мы с ним лежим на песке у громадного  камня,  оторвавшегося  от  родной

горы, одетого тенью, поросшего мхом, - у камня печального, хмурого.  На  тот бок его, который  обращен  к  морю,  волны  набросали  тины,  водорослей,  и обвешанный  ими  камень  кажется  привязанным  к  узкой  песчаной   полоске, отделяющей море от  гор.  Пламя  нашего  костра  освещает  его  со  стороны, обращенной к горе, оно вздрагивает, и по старому камню,  изрезанному  частой сетью глубоких трещин, бегают тени.

     Мы с Рагимом варим уху из только что наловленной рыбы и оба находимся в том настроении, когда все кажется  прозрачным,  одухотворенным,  позволяющим проникать в себя, когда на сердце так чисто, легко и нет иных желаний, кроме желания думать.

     А море ластится к берегу, и волны  звучат  так  ласково,  точно  просят пустить их погреться к костру. Иногда в общей гармонии плеска слышится более повышенная и шаловливая нота - это одна из волн, посмелее, подползла ближе к нам.

     Рагим лежит грудью на песке, головой  к  морю,  и  вдумчиво  смотрит  в мутную даль, опершись локтями и положив голову на ладони.  Мохнатая  баранья шапка съехала ему на затылок, с моря веет свежестью в его высокий лоб,  весь в мелких морщинах. Он философствует, не справляясь, слушаю ли я  его,  точно он говорит с морем:

     - Верный богу человек идет в рай. А который не служит богу  и  пророку? Может, он - вот в этой пене... И те серебряные  пятна  на  воде,  может,  он же... кто знает?

     Темное, могуче размахнувшееся море светлеет, местами на нем  появляются небрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых вершин  гор  и теперь задумчиво льет свой свет на море, тихо вздыхающее  ей  навстречу,  на берег и камень, у которого мы лежим.

     - Рагим!.. Расскажи сказку... - прошу я старика.

     - Зачем? - спрашивает Рагим, не оборачиваясь ко мне.

     - Так! Я люблю твои сказки.

     - Я тебе все уж рассказал... Больше не знаю... - Это он хочет, чтобы  я

попросил его. Я прошу.

     - Хочешь, я расскажу тебе песню? - соглашается Рагим.

     Я хочу слышать старую песню, и унылым речитативом,  стараясь  сохранить своеобразную мелодию песни, он рассказывает.

I

     "Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел  и

глядя в море.

     Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились  волны внизу о камень...

     А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу  морю,  гремя

камнями...

     Весь в белой пене, седой и сильный, он  резал  гору  и  падал  в  море,

сердито воя.

     Вдруг в то ущелье, где Уж  свернулся,  пал  с  неба  Сокол  с  разбитой

грудью, в крови на перьях...

     С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном  гневе  о

твердый камень...

     Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы  две-три

минуты...

     Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи:

     - Что, умираешь?

     - Да, умираю! - ответил Сокол, вздохнув глубоко. - Я славно пожил!..  Я

знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо...  Ты  не  увидишь  его  так

близко!.. Эх ты, бедняга!

     - Ну что же - небо? - пустое место... Как мне там  ползать?  Мне  здесь

прекрасно... тепло и сыро!

     Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся  в  душе  над  нею  за  эти

бредни.

     И так подумал: "Летай иль ползай, конец известен: все  в  землю  лягут,

все прахом будет..."

     Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью  повел очами...

     Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью.

     И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:

     - О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я...  к  ранам

груди и... захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!..

     А Уж подумал: "Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно,  коль

он так стонет!.."

     И предложил он свободной птице: «А ты подвинься на край  ущелья  и  вниз

бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии».

     И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву,  скользя  когтями  по

слизи камня.

     И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами  и - вниз скатился.

     И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро  падал,  ломая  крылья,

теряя перья...

     Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.

     А волны моря с печальным ревом о камень  бились...  И  трупа  птицы  не

видно было в морском пространстве..

II

     В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.

     И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.

     - А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и  края?  Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо?  Что  им там ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго.

     Сказал и - сделал. В кольцо свернувшись, он прянул  в  воздух  и  узкой лентой блеснул на солнце.

     Рожденный ползать - летать не может!.. Забыв об этом, он пал на  камни, но не убился, а рассмеялся...

     - Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она  -  в  паденье!..  Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся  высоко  в  небо  и  ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там  пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость?  Зачем  укоры?  Затем,  чтоб  ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность  для  дела жизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи!  Я  сам все знаю! Я - видел небо... Взлетал в него я, его измерил,  познал  паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду.  И  их  призывам  я  не  поверю.  Земли творенье - землей живу я.

     И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.

     Блестело море, все в ярком свете, и грозно волны о берег бились.

     В их львином реве гремела песня о гордой птице,  дрожали  скалы  от  их ударов, дрожало небо от грозной песни:

     «Безумству храбрых поем мы славу!

     Безумство храбрых - вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью... Но будет время - и капли крови твоей горячей, как  искры, вспыхнут во мраке  жизни  и  много  смелых  сердец  зажгут  безумной  жаждой свободы, света!

     Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом  всегда  ты  будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!

     Безумству храбрых поем мы песню!..»

     ... Молчит опаловая даль моря, певуче плещут волны на песок, и я молчу, глядя в даль моря. На воде все больше серебряных пятен  от  лунных  лучей...

Наш котелок тихо закипает.

             Одна из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя,  ползет  к голове Рагима.

     - Куда идешь?.. Пшла! -  машет  на  нее  Рагим  рукой,  и  она  покорно скатывается обратно в море.

     Мне нимало не смешна  и  не  страшна  выходка  Рагима,  одухотворяющего волны. Все кругом смотрит странно живо, мягко, ласково. Море так внушительно спокойно, и чувствуется, что в свежем дыхании его на горы, еще  не  остывшие от дневного зноя, скрыто много мощной, сдержанной силы. По темно-синему небу золотым узором звезд написано нечто торжественное, чарующее душу,  смущающее ум сладким ожиданием какого-то откровения.

     Все дремлет,  но  дремлет  напряженно  чутко,  и  кажется,  что  вот  следующую  секунду  все  встрепенется  и  зазвучит   в   стройной   гармонии неизъяснимо сладких звуков. Эти звуки расскажут про тайны мира, разъяснят их уму, а потом погасят его, как призрачный огонек,  и  увлекут  с  собой  душу высоко в темно-синюю бездну, откуда навстречу ей трепетные узоры звезд  тоже зазвучат дивной музыкой откровения...  

Букет из белых роз

«Кто любит, тот меня поймет»

Возможно, кто-то считает профессию грузчика низкоинтеллектуальной и не достойной порядочного человека. Я скажу, что на мнение этих господ мне откровенно плевать. Я знаю что за десять суток работы в порту в месяц я получу больше, чем среднестатичтический менеджер по продажам. При этом цвет моего лица здоровый, мышцы налиты кровью, а во взгляде отстутсвует уныние трупа.

Да и работа у меня приятная – разгружаю с товарищем ни что иное, как цветы. Знали бы вы, какое блаженство, распечатав и открыв дверь контейнера вдохнуть аромат сотен цветов, от самых обыкновенных до экзотических. Черт, в такие моменты я люблю свою работу!

В одно солнечное утро я как обычно прибыл в порт, переоделся и прибыл на свое рабочее место в ожидании первого груза. Мой напарник Коля тоже был тут как тут. Коротая время мы боролись, травили анекдоты и всячески поднимали свой боевой дух.

И вот погрузчик привез синий футовый контейнер. На сопроводительных документах было указано, что прибыл этот груз ни много, ни мало, из Колумбии. Вскрыв, мы обнаружили сотни упаковок белоснежных роз. Напевая песню про букет этих цветов мы принялись за дело, отгружая упаковки цветов в прибывающие машины.

Когда контейнер был разгружен наполовину, я услышал взволнованный оклик своего товарища:

- Леха, быстрее сюда!

Я подбежал и увидел следующую картину: между ящиками уютно уместился тугой брикет, обернутый в целлофан. Размером он был примерно пятнадцать на двадцать сантиметров, толщиной в два пальца. На тыльной стороне стоял оттиск с изображением скорпиона, размером с сигаретную пачку. Цвет содержимого в пакете вещества был таким же белоснежным, как и цветы.

В следующий момент сверток уже был за пазухой у Николая, и мы, бросив «у нас перекур» мчались в свою каморку.

- Что мы будем с этим делать? – спросил я.

- Как что? – ухмыльнулся мой напарник.

В следующий момент на свет появилась монтировка, сверток оказался на полу, а еще через секунду сильным ударом Коля разломил его содержимое напополам. Расфасовав полученное в два пакета, один Николай тут же спрятал, а второй он поручил мне тут же отнести обратно в контейнер. Все это заняло не более десяти минут.

Набрав 112 Колян вызвал полицию, а работу мы приостановили, сославшись на находку. Приехала опергруппа, найденное увезли на экспертизу, нас допросили, контейнер арестовали. Один из оперуполномоченных спросил, каким образом брикет оказался разломлен. Сделав каменные лица, мы сообщили что знать никак не знаем, что как обнаружили, сразу позвонили. В итоге, глядя на нас очень подозрительно, полицейские поблагодарили нас за гражданску сознательность и убыли.

- Ну что Леха, - сказал мне вечером Коля, - лето обещает быть жарким. Все шикарные рестораны и самые горячие дамочки ждут нас, - он заговорщицки подмигнул мне.

__________________________________________________

автор текста: Александр Шамин

Я тебя...

«Я тебя люблю»… фраза, которую желают услышать миллионы. Фраза, на которой закручены все любовные романы, мелодрамы, драмы, сериалы, половина фильмов и, как ни прозаично, человеческих жизней.

«Я тебя люблю»... что может быть прекрасней этой фразы... и что может быть пошлее?

Да, именно пошлее.

Эта фраза встречается в рекламных слоганах, дешевых книгах, малобюджетных фильмах и большинстве низкопробных отношений.

Я тебя люблю – что сказать, что плюнуть…

Никакой силы слова, никакого смысла, никакой правды…

Банально, избито, бесполезно… высокопарно, неправдиво, лицемерно…

Три простых слова, три громких, вмещающих в себя, вроде бы, столько силы, эмоций, чувств и ожиданий слова, стали пустым звуком, всего лишь шепотом уносящего их ветра.

Я тебя люблю - сколько сотен тысяч раз это было сказано неискренне и неправдиво, сколько миллионов раз эти слова ничего не значили, сколько миллиардов раз они были использованы просто для рифмы, к слову, для красоты…

«Я тебя люблю» - уже ничего почти не значат, ничего не отображают и ни о чем не свидетельствуют.

Лучше сказать «я тебя ненавижу», это будет гораздо честнее, гораздо искреннее, гораздо сильнее…

Я тебя люблю – в каждой песне, несчастное признание опустошающей сердце стихии или счастливое воспевание скороминувшего ощущения эйфории…

Я тебя люблю - другу, брату, маме - кому в последний раз вы говорили эти слова? Сколько раз это было равносильно нулю, сколько раз это был всего лишь ответ, всего лишь предлог, всего лишь необходимость?!

Тошно слышать «я тебя люблю» от людей, не понимающих даже приблизительно, что есть любовь, смешивающих ее с далеко стоящей симпатией, страстью, интересом, притяжением - в лучшем случае, расчетом, показушностью, максимализмом, обманом - в худшем.

Мир уже давно забыл, что такое «быть в ответе за свои слова», мир уже не помнит, что такое искренние чувства, вера и верность. Люди перестали понимать смысл слов и фраз, выскакивающих у них изо рта.

Мы продолжаем сыпать обманчивыми признаниями и разглагольствовать о силе чувств, оскверняя то светлое, хотя бы малое, что еще осталось вложенного в подобные фразы.

Я тебя люблю - такая спасающая и убийственная одновременно фраза. Я тебя люблю...

Это не панацея, не лекарство, не способ, не средство, не оружие, не необходимость, не потребность, не агония, не безысходность…

Я тебя люблю – это искренность, счастье, сила, вдохновение, верность, преданность, доверие, понимание, опыт, помощь, поддержка, отзывчивость, доброта, честность…

Сколько всего можно вложить в эти три банальных слова, сколько они могут принести с собой, а сколько забрать…

Я тебя люблю – уже давно лишь отголосок истинного, лишь слабая копия оригинала.

И каждый давно уже понял: эти слова – пустой звук в 97 % случаев, но все равно каждый так же отчаянно их ждет, потому как верит, что для него они будут теми 3% драгоценной правды, которые все еще выжили в современном мире ничего незначащих признаний.

________________________________________________________________

автор текста: Наталия Корж 

Декларация независимости Киберпространства. НАУЧНЫЙ ПОДХОД

Джон Перри Барлоу

Декларация независимости Киберпространства

Джон Перри Барлоу - бывший вайомингский ранчер, текстовик группы "Грейтфул Дэд", основатель и вице-председатель Фонда электронных рубежей (Electronic Frontier Foundation), организации, посвященной исследованию социальных и правовых проблем, связанных с Киберпространством, и защите свободы на Интернете. В 1969 году он закончил с отличием Уэслеанский университет в Миддлтауне, Коннектикут, по специальности сравнительное религиоведение. В 1990 году совместно с Митчелом Д. Кейпором он основал Фонд электронных рубежей, председателем исполнительного комитета которого является по сей день. Он пишет статьи и выступает с лекциями на темы, касающиеся дигитальной технологии и общества, и является автором многочисленных публикаций в таких изданиях, как Communication of the ACM, NeXTworld, Microtimes, Mondo 2000 и Wired. Он признанный авторитет по вопросам компьютерной безопасности, виртуальной реальности, а также социальным и правовым проблемам, возникающим в глобальной сети связанных между собою компьютеров.
Текст, перевод которого мы публикуем, может считаться классикой интернетовского либертарианства. Непосредственным поводом к его написанию послужило принятие правительством США Билля о благопристойности коммуникаций (Communication Decency Act), суть которого - в введении цензуры на Интернете. Несмотря на то, что Билль, подписанный президентом Клинтоном 8 февраля в качестве составной части Закона о реформе телекоммуникаций, 12 июля решением федерального суда был признан антиконституционным, борьба сторонников и противников свободы на Интернете продолжается. "Декларация" Барлоу еще долго будет сохранять свою актуальность.

---

Правительства Индустриального мира, вы - утомленные гиганты из плоти и стали; моя же Родина - Киберпространство, новый дом Сознания. От имени будущего я прошу вас, у которых все в прошлом, - оставьте нас в покое. Вы лишние среди нас. Вы не обладаете верховной властью там, где мы собрались.
Мы не избирали правительства и вряд ли когда-либо оно у нас будет, поэтому я обращаюсь к вам, имея власть не большую, нежели та, с которой говорит сама свобода. Я заявляю, что глобальное общественное пространство, которое мы строим, по природе своей независимо от тираний, которые вы стремитесь нам навязать. Вы не имеете ни морального права властвовать над нами, ни методов принуждения, которые действительно могли бы нас устрашить.
Истинную силу правительствам дает согласие тех, кем они правят. Нашего согласия вы не спрашивали и не получали. Мы не приглашали вас. Вы не знаете ни нас, ни нашего мира. Киберпространство лежит вне ваших границ. Не думайте, что вы можете построить его, как если бы оно было объектом государственного строительства. Вы не способны на это. Киберпространство является делом естества и растет само посредством наших совокупных действий.
Вы не вовлечены в наш великий и все более ширящийся разговор; не вы создаете богатства наших рынков. Вы не знаете нашей культуры, нашей этики и неписаных законов, которые уже сейчас обеспечивают нашему обществу больший порядок, чем тот, которого можно достичь вашими наказаниями и запретами.
Вы заявляете, что у нас есть проблемы, решать которые должны вы. Вы используете это заявление как предлог для вторжения в наши земли. Многие из этих проблем не существуют. Там же, где есть реальные конфликты и недостатки, мы выявим и устраним их собственными средствами. Мы устанавливаем свой собственный Общественный Договор. Этот способ правления возникнет согласно условиям нашего, а не вашего мира. Наш мир - другой.
Киберпространство состоит из взаимодействий и отношений, мыслит и выстраивает себя подобно стоячей волне в сплетении наших коммуникаций. Наш мир одновременно везде и нигде, но не там, где живут наши тела.
Мы творим мир, в который могут войти все без привилегий и дискриминации, независимо от цвета кожи, экономической или военной мощи и места рождения. Мы творим мир, где кто угодно и где угодно может высказывать свои мнения, какими бы экстравагантными они ни были, не испытывая страха, что его или ее принудят к молчанию или согласию с мнением большинства.
Ваши правовые понятия собственности, выражения, личности, передвижения и контекста к нам неприложимы. Они основаны на материи -- здесь материи нет. Наши личности не имеют тел, поэтому, в отличие от вас, мы не можем достичь порядка посредством физического принуждения. Мы верим, что наш способ правления возникнет на основе этики, просвещенного эгоизма и общего блага. Наши личности могут охватить многое, что находится в вашей юрисдикции. Единственный закон, который признают практически все входящие в наш состав культуры, - это Золотое Правило. Мы надеемся, что сможем отыскивать частные решения, исходя из этого общеполагающего принципа. Но мы не можем принять решения, которые вы стараетесь навязать.
Сейчас вы создали в Соединенных Штатах закон - Акт о реформе телекоммуникаций, - который отвергает вашу собственную конституцию и оскорбляет мечты Джефферсона, Вашингтона, Милля, Мадисона, Де Токвиля и Брандеса. Эти мечты должны теперь заново родиться в нас.
Вы испытываете ужас перед собственными детьми, потому что они чувствуют себя как дома в мире, в котором вы всегда будете иммигрантами. Поскольку вы их боитесь, вы трусливо перекладываете свои родительские обязанности на бюрократический аппарат. В нашем мире все чувства и высказывания, от низменных до ангелических, являются частями единого целого - глобального разговора в битах. Мы не можем отделить воздух, который удушает, от воздуха, по которому бьют крылья.
В Китае, Германии, Франции, России, Сингапуре, Италии и Соединенных Штатах вы пытаетесь установить информационный карантин, дабы предотвратить распространение вируса свободомыслия, воздвигнув заставы на рубежах Киберпространства. Эти меры способны сдерживать эпидемию некоторое время, но в мире, который скоро весь будет охвачен средством коммуникации, несущим биты, они не будут работать.
Ваша все более и более устаревающая информационная промышленность желала бы увековечить свое господство, выдвигая законы,- как в Америке, так и в других странах - требующие права собственности на саму речь по всему миру. Эти законы провозглашают, что идеи - всего лишь еще один промышленный продукт, благородный не более чем чугунные чушки. В нашем же мире все, что способен создать человеческий ум, может репродуцироваться и распространяться до бесконечности безо всякой платы. Для глобальной передачи мысли ваши заводы больше не требуются.
Эти все более враждебные колониальные меры ставят нас в положение, в котором оказались в свое время приверженцы свободы и самоопределения, вынужденные отвергнуть авторитет удаленной единообразной власти. Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных "я" от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами. Мы распространим наши "я" по всей планете так, что никто не сможет арестовать наши мысли.
Мы сотворим в Киберпространстве цивилизацию Сознания. Пусть она будет более человечной и честной, чем мир, который создали до того ваши правительства.

Джон Перри Барлоу

Давос, Швейцария, 8 февраля 1996

Оригинальный текст "Декларации" находится здесь.

Перевод с английского: Евгений Горный.

Опубликовано в Zhurnal.ru #1, 2 октября 1996

Южный апокалипсис

секс есть форма самовыражения,
                        а тело - его инструмент

Я выдёргиваю из тебя струны движения, чтобы ты ещё сильнее качала своими округлыми бёдрами перед моим налитым кровью и напряжённым из-за алкогольного опьянения взглядом, томно приспускала с плеч бретельку платья и неотрывно смотрела мне в лицо своими глазами-солнцами, которые, как кубики льда в коньяке, весело искрятся и провоцируют меня на оплошность.

Жёлтая жаркая пыль в свободной инерции носится по комнате, из-за обломанных крыльев деревянных жалюзи дымкой ломается маргариновый предзакатный свет, и в дали, в дьявольском пурпуре умирает ещё один южный день. 

Я скольжу по атласу твоих ног подушками пальцев, щупаю их бескомпромиссный эротизм и чувствую, как пот тонкими полосками чертит липкие кривые на моей спине. Твоя опалённая загаром бронзовая кожа искушает и толкает на прикосновения; она, что пески пляжей Пуэрто-Рико. Я брожу по ней взглядом, и в лицо мне палит жар.

Дорогая, я бы и рад скончаться сейчас, только если ты пообещаешь, что и дальше будешь непрерывно вертеться передо мной заводной балериной в своём красном платье посреди пустого танцпола, по углам которого расположились в ромовом бреду наши вечерние «друзья», эти темнокожие белозубые дети африканского материка, в блаженстве звуков музыки откидывающие головы назад и бьющие себя руками по тощим ляжкам. 

Ты двигайся, а я буду следовать за тобой и твоими танцами. Вечно, осторожно, преданно. 

Жара многое упрощает, хоть я и не любитель простоты и незатейливости. Если бы неделю назад, в Лондоне, среди камня и высокопарности английской речи, оставляющей в душе мутный осадок и недоумение, ты сказала мне, что вместо вычурной и элегантно-развязной скуки я буду ощущать в себе южный мотив безумия, литры золотистого алкоголя и звуки там-тамов, я бы с присущей мне грубостью одёрнул тебя и оскорбительно рассмеялся. Но смеяться больше не хочется. Неделю назад я бы сводил тебя с ума своими выходками, в которых было много интеллектуальной силы и ещё больше слабости духа, ибо противиться соблазну я больше не мог, а демонстрировать его тебе было равносильно публичной казни, где толпу заменяют два твоих широко раскрытых глаза, в которых мне чудится беспринципный палач: «когда захочу, тогда и голову с плеч». Но теперь всё иначе. Длинные неровности дорог, пыльные машины, обнажённые руки, гортанные голоса местных, ром за смешные деньги и синяя вода, в которой хочется захлебнуться, испить каждый её миллилитр, утопить каждую частичку тела.

Вечерами, душными и душистыми, я почти прекращаю себя сдерживать. Я беру тебя за руку и вожу по местным кабакам, где бронзовые девушки ревниво следят за направлением взгляда своих парней, ведь каждое твоё появление – это голливудская сенсация, ведь ты богиня экранов всех мужчин мира. Я не утрирую, это правда, моя дорогая, ты богиня экранов глаз всех мужчин мира.

Мне хочется, чтобы тебя пытались касаться их руки, чтобы толпа трепетала в чувственном экстазе, а я прижимал тебя к себе и, вызывающе скользя руками по спине, всё ниже и ниже, туда, где темнеет ямочка ягодиц, наблюдал, как их ноздри широко раздуваются, предвещая африканскую бурю и молнию, порождая во мне тем самым страстный восторг, который испытываешь разве только тогда, когда слушаешь B.B.King’а.

Чёрная, как смола, ночь опрыскивает наше возвращение в город. Я ощущаю тяжёлый запах алкоголя везде. Им пахнут твои руки, плечи, твоя шея… Я нагибаюсь к твоим губам и сильнее вжимаю педаль газа. Ещё немного, и наша чёрная ночь потонет в красном зареве страсти и рассвета, ещё чуть-чуть, и я сорву с себя остатки осторожности, а с тебя одежду, и ворвусь в твоё горячее неистовое тело, громко сигналя и не сбавляя скорости, пока южная ночь в своём дьявольском жаре не сорвёт с пороховницы крышку и не поднесёт спичку, опалив нашу кожу своим мистическим огнём.

Я задыхаюсь югом, я врываюсь в тебя. Ещё несколько поворотов, капель воды на лице, скорости, и я постигну Абсолют, пойму мир настолько глубоко, что мне больше не будет страшно, и останется только эта ночь, эти пальцы на моей шее, вдавливающие глубоко внутрь прикосновения, и сладкая, пьяная улыбка напоследок, как в титрах к безупречному! идеальному! совершенному! фильму о юге.

_______________________________________________

автор текста: Анастасия Чайковская

Параллели

Когда я захожу в вагон метро, то первым делом почему-то среди всей толпы отмечаю технофилов. То есть людей, чьи уши заняты плеером, руки – джойстиком либо тачскрином, глаза - чтением с электронных книг. Да, особенно владельцев электронных книг. Смешно признаться, но мои эмоции в отношении них похожи на эмоции подростка, который воротит нос от одноклассника с более продвинутой моделью мобильного телефона (или что сейчас считается признаком статуса у школьников?). С одной стороны, эти книги невероятно удобны. Нет необходимости искать по всем книжным магазинам нужное издание определенного автора, как и мучаться между выбором красивой обложки с настолько же «красивой» ценой и того же самого текста в более скромном оформлении. Не приходится даже платить, поскольку абсолютное читающее большинство давно успокоило свою совесть и в момент скачивает текстовые файлы из интернета, где, как известно, есть все или почти всё. Купил девайс – и живёшь, радуясь жизни и периодически ставя эту радость на подзарядку.

Между тем, у моей обожаемой бабушки была привычка все принадлежащие ей и подаренные кому-то книги отмечать своей росписью с острыми загогулинками. Каждый раз, когда я беру в руки какой-нибудь старый фолиант и, задумавшись, раскрываю его, улыбается мне с первой страницы её неповторимый росчерк… Сентиментально? Абсолютно. Но, знаете, это ощущение совершенно особого рода: как если бы вы встали утром и обнаружили на столе завтрак, приготовленный кем-то очень родным, или неожиданно услышали голос, до удивительного похожий на чей-то хорошо знакомый. Это ощущение присутствия дарит глубокое душевное тепло... И я с трудом представляю, каким образом можно оставить на электронной книге памятный или любой другой знак, сделать её уникальной, как книгу печатную. Да ей и вообще такие знаки, наверное, не нужны. Как если бы вы хотели продать свой старый телефон и купить взамен новый: вытаскиваете сим-карту, стираете всю книгу контактов, фотографии, заметки, будильники. Всё! Телефон пуст, как холодильник после домашней вечеринки, и с вами не знаком.

Такая непричастность техники к владельцу создаёт иногда впечатление независимости её вообще от кого-либо, кроме собственного питания. И это уже касается не только электронных книг, а вообще любой техники, которая окружает нас. Хотя и у обычных, и у электронных книг функции одни и те же. И мне вспомнилась ещё одна совершенно очаровательная вещь, которой обладают практически все печатные издания: запах! Причём как обычные (типографская краска, бумага), так и приобретённые. Все в детстве сушили гербарий для альбомов между страниц? Клеили самодельные закладки белым склизким ПВА? Особенно любимые книги я пересыпала корицей между страниц. Бумага пачкалась коричневой пылью, мне попадало как домашнему вредителю. Зато это уже точно были мои книги.

При всём вышесказанном, я ведь прекрасно понимаю, что останавливать своё внимание на таких вещах надолго - значит оставаться на одном уровне, позволить своему развитию топтаться на месте, в то время как другие стремятся вперёд. Какие-то вещи уходят в прошлое, на их месте возникают другие - новые возможности, новые ощущения, методы, пути. Модернизация даёт человеку неохватные просторы для самореализации… Но меня немного волнует другое.

Очевидно, что все сферы жизнедеятельности человека взаимосвязаны. При коммунизме идеалы светлого будущего и знаменитый лозунг «быстрее, выше, сильнее» царили почти везде: на работе, в семье, в личных отношениях и – самое главное – в мировоззрении, в мозгу. Кстати, техника в, например, шестидесятые годы развивалась благодаря фанатично преданным своему делу людям, целым институтам, работавшим как единый организм. Не состоялось бы первого полёта в космос и многих изобретений и открытий многих лекарств, если бы не они.

И когда я думаю об электронной книге, которая даже и не думала хранить «отметку резкую ногтей» своего владельца, а просто существует в удобном с ним соседстве и в любой момент готова невозмутимо перейти к другому homo sapiens, имеющему мозг и пятипалую ладонь, мне становится немного неуютно. Я начинаю спрашивать себя, почему мы давно не общались с тем или иным человеком, и даже – с кем я теперь провожу время, которое раньше всегда проводила с ним? Интересно… Есть ли параллели в отношениях между человеком с другими людьми и человеком с техникой?

Эпилог: Преимущество техники над бумажными изданиями очевидно, я признаю его с удовольствием. Вероятно, стоит тоже приобрести себе одну такую… Или лучше смартфон? А планшет? Нет, наспех такие решения не принимаются. С этой мыслью, отмечая краем глаза свежие пятна от кофе на переплете, я кладу в сумку толстенький томик Ремарка.  

__________________________________________________

автор текста: Марианна Мартынова

Монолог утопленника

Где-то там, в глубинах мирового океана, лежат скелеты давным-давно погибших моряков. Кто-то из них так и не доплыл до дома, а кто-то только и ждал того, чтобы погибнуть. Я тоже погиб. Только, кажется, по своей собственной воле. И пусть моим последним пристанищем стал не мировой океан, а собственное подсознание, зато я точно знаю, что мои кости не обглодают рыбы. Рядом со мной, на дне, покоятся обломки маяка, о который разбился мой казавшийся непотопляемым парусник. Полтора месяца назад я уходил на нём в бушующее море, даже не зная, что меня ждет. Казалось, сам Бог направил против меня всю мощь сил природы. Паруса были потрёпаны, как моя душа, и сейчас я думаю, что только безумец мог плыть под ними. Но, черт возьми, я не считал себя безумцем! Внутренний голос подсказывал, что тот маяк, который я оставляю позади, примет меня спустя какое-то время. Примет с пробитым на рифах бортом, со сломанными мачтами и с обрывками тех тряпок, которые я гордо называл парусами. Но всё оказалось иначе. 

За полтора месяца солнце не смогло пробиться сквозь свинцовый покров, и ориентироваться по звездам не представлялось возможным. 
Несколько раз пытаясь вернуться обратно, я, сам того не подозревая, направлял свой корабль прямо на рифы. Чудом мне удавалось не потопить судно и себя вместе с ним. 

Один с половиной месяц остался позади. Теребя в руках треснувший компас, я, наконец, увидел тот самый маяк. Но свет на его вершине не горел. Среди тумана и брызг разъяренного моря маяк казался древним обелиском, стоящим на краю мира. В тщетной надежде списывая отсутствие спасительного света на обман зрения или злую шутку провидения, я развернул корабль по направлению к маяку. Парусник плохо слушался, но мне удалось совладать с этим разбитым на волнах куском древесины. До маяка оставалась пара десятков метров. Как судно не село на мель, одному Богу известно. Страшно было другое: свет так и не загорался. И тогда, словно шальная пуля, мой мозг прожгла мысль: меня здесь не ждут. Осознав это, я не опустил паруса, но поднял дополнительные. Благо, ветер был попутный. 

Корабль моей надежды разбился. Вернее, не разбился, я сам разбил его о тот маяк, свет которого до последнего надеялся увидеть. 

И пусть моим последним пристанищем стал не мировой океан, а собственное подсознание, зато я точно знаю, что мои кости не обглодают рыбы.

_____________________________________________________

автор текста: Тимофей Лапшин

Грусть

Почему же так горько? Так больно? Одиноко?

Это чувство, знакомое многим, сложно выразить в мыслях, а еще труднее - в словах. Оно накатывает обычно внезапно, подкрадывается к тебе, словно рысь к добыче, и нападает, крепко цепляясь ядовитыми когтями за живое.

За душу.

За самое дорогое и ценное.

Почему так происходит? Из-за расстройства или давней обиды? Возможно. Но здесь, я думаю, много причин, подчас нам неизвестных.

Грусть. Вроде бы обычное чувство, не страшнее ненависти или боли. Но в том-то вся и штука, что грусть берет за живое. Ненавидеть можно что-то или кого-то одного.  Когда же грустишь, находишь множество поводов и причин для этого.

Вроде бы все есть: семья, родители, дом, друзья, возможность учиться. А все равно чего-то не хватает. Это самое обидное. Сразу начинаешь себя укорять за то, что существует множество людей, у которых всего этого нет, но они, тем не менее, счастливы. Я им даже завидую немного. По-доброму.

Ужасно чувствовать себя такой. Словно червяк или слизняк, которому всегда чего-то не хватает. Начинаешь ненавидеть себя за это. За нытье. За слабость. За чувство вины.

Другой может сказать: «Все мы люди, нам свойственно испытывать разные чувства". Не спорю. Но мы такие жалкие и ненужные. Никому.  Даже самим себе.

Хочется убежать ото всех, скрыться в недрах земли, чтобы никто не нашел. Хочется улететь, чтобы ни одно существо не смогло увидеть. Хочется опуститься на самое дно океана, в полную темноту, где не видно даже собственного носа. Хочется прыгнуть в огонь, чтобы пепел закружился в воздухе.

Не слишком жизнерадостно.

«Жизнь такая». Нет, люди такие.

Наверное, глупо поддаваться иллюзиям о счастье, которого остался лишь призрак.

Что ж? И вся эта эпопея из-за маленькой, незаметной грусти, которую считают благостной и упиваются ей.

Я не меланхолик. Это не по мне.

Но что странно, берет-то она всех одинаково. Вот такое оно чувство-грусть.

Мерзкое - еще бы.

Коварное -  не то слово.

Опустошающее - даже слишком.

________________________________________________

автор текста: Анастасия Сесорова

Самоизвержение подводной лодки

Бог мой, благослови Америку, благослови всех нас, благослови этих бедных отупевших людишек. Американцы тупые... Что ж, попробуйте бросить в них камнем, европейцы. Как можно смеяться над нацией, которая является исходником ксерокопии большинства наших модных тенденций и нашего нынешнего образа жизни? Вы серьёзно видите отличие российского населения от населения Америки? Исключая особенности, связанные с географическим положением стран обитания и принимая во внимание приобретённые рефлексы и стиль жизни. И в воду нет надобности смотреть, достаточно обратить свой взор на закат, чтобы увидеть будущее, наше будущее.

Пока штаты заслуженно боролись за звание великих уклонистов от Второй Мировой и пополняли запасы свежескошенными кровавыми долларами в середине соседнего материка существовала плацента, которую мечтала прорвать дулами своих танков Великая Германия. Но насильники были изнасилованы. Плевра социалистического лона была сорвана позже, поддавшись на холод и отчуждённость она пала на колени и ползла через весь Атлантический океан.

Бараны, сбивающие лбы друг о друга никогда не  выигрывают, выигрывает кто-то третий…Настоящий кукольный театр марионеток. История ничему не учит... Дробление и междоусобицы частей лишь преимущества для дробящего.

А теперь параллели линейкой по истории. Дядя Сэм подрос и окреп за счёт войн, что ж, у каждой страны свой путь развития. Москва пряталась за густыми лесами от татаро-монгольского нашествия, что позволило ей остаться одним из наиболее сохранившихся городов русских. Случайностей не бывает. Иными словами, если рассматривать лестницу развития (общественнопринятую), то на верхушке стоит дядя Сэм, за ним следом Георгий победоносец и уже далее остальная часть России. По необщепринятой точке зрения в таком же порядке идут конкурсанты, но в лестнице деградации, где на высшей ступени деградации красно-бело-звёздные. Таким образом Москва показывает ближайшее будущее основной части России, а штаты - более дальнюю перспективу. Все мы в одной лодке, а в скором - в одной жопе.

Боже, царя храни! Ах да, ленинский сатанизм уже победил, а теперь капиталистический Левиафан поливает весь мир из свой уретры.

________________________________________________

автор текста: александрстепенко

Девчоночка

Девчоночка, у тебя есть То нежное, тонкое, незримое, что вроде бы есть у всех, но у тебя одной Оно как-то по-особенному. Оно есть и все. Не нужно торопиться кому-то Его отдавать. Стоит держать до последнего, пока не будет железной уверенности. Таких «достойных» будет много. Люди будут прибегать к разным уловкам и махинациям, чтобы украсть это у тебя, а до тебя у них были другие, количество которых не сосчитаешь по пальцам. В бурях сомнений, при выборе того самого, ты можешь разочароваться и выбросить твое Сокровенное, что кто-то тебе совсем незнакомый, ненужный, случайный прохожий подберет, и ты Сокровище уже не сможешь вернуть себе. Поэтому повторюсь: не торопись. Соберись с силами, ведь может быть и так, что с уверенностью ты отдашь Это кому-то вроде бы важному, а по прошествии времени найдешь другого, гораздо лучше, достойнее. И только ему нужно было вручить себя и свое Сокровенное, то самое ценное в тебе для него. Возможно, без этой Особенности ты не нужна этому лучшему. Ты пуста для него, как и сотни других, которые не смогли дождаться, что распорядились своим Сокровенным небрежно, без должного терпения. И он уйдет от тебя, пройдет мимо, словно его и не было. Будет с той, что смогла выждать, сохранить, стерпеть все мучения и соблазны. Он уйдет к той, что верила в себя, в то, что Это легкое и воздушное, так нужное многим лишь для забавы, утех или для удовлетворения собственного самолюбия, нужно кому-то по-настоящему. Как сирота ждет маму и папу, так и этот, твой вечный, ждет тебя и твой сокровенный Подарок.

  Подарок – это всегда вещь особенная, утонченная. Нельзя найти для двух разных людей один идентичный. А у тебя этого и вовсе не получится, так как то, что стоит держать за семью замками, не изготавливается ни на заводах, ни на фабриках, не находится среди золота или драгоценных камней. Этот Подарок, в единственном экземпляре созданный только для тебя, предназначенный только для него. Дан он тебе, чтобы ты распорядилась им мудро, с толком, с чувством, с расстановкой: в тот момент, когда ты Его подаришь, ты не испытаешь ни страха, ни боли, ни сожаления. Чтобы всю последующую жизнь тебе всегда светило солнце, чтобы ты наслаждалась каждым днем рядом с этим человеком, которому досталось твое сокровище. Ты не должна задумываться: «А вдруг это не он. Возможно, я поторопилась…». Ты должна быть уверена, что этот человек всегда будет верен тебе и должно будет относиться к тому Сокровенному, что ты ему подарила.

  Мы так часто совершаем нелепые, иногда до обиды глупые, дикие, детские ошибки, что не стоит растрачиваться. Ведь здесь не будет кнопки «repeat» - только одна возможность, чтобы однажды сделать единственно правильный выбор. Осознание, насколько незримая, неощутимая для внешнего мира Вещь важна тебе. Вероятность не разменять Ее на последующие сожаления. И все потому, что нет права на ошибку. Не окунайтесь в омут с головой, возможно, что за горой вас ждем просторный океан.

__________________________________________________

автор текста: Дарья Малышева

Как обычно

 «…Как много сделано?  А что еще даже не начато?

Когда смиряешься с собственным несовершенством, оказывается намного легче принять крайне жестокий и паршивый на вкус мир. Хотя, несмотря на всю его паршивость и тусклость, находятся миллиарды счастливых моментов, которые стоят того, чтобы жить.

Каждый из нас хотя бы раз в жизни отчаивался, запутывался и уставал. Все через это прошли? Да.

Рано или поздно ты встретишь человека, из-за которого попадешь в такое положение. Это не обязательно будет любовь. Дружба или обыкновенное знакомство, да даже просто пара слов иногда меняют все кардинально.

Люди учатся у людей. Даже если ты умнее и образованнее, тебя все равно могут обучать, и не только ученые и прочие мозговые деятели. Каждый день тебя учат жить сотни, тысячи, миллионы человек. Ты накапливаешь опыт - ты живешь. Живешь не просто так, а взаимодействуя с другими индивидуумами в обществе. Ты так же учишь кого-то. Постоянно. Каждую долю секунды ты живешь не зря.

Каков смысл жизни для человека? Оставить после себя память потомкам? Или все-таки остаться в сердцах современников, близких людей? Не просто остаться, а полностью погрузиться, чтобы, даже покинув тело, ты оставался жить. Там, где тебе всегда есть место - в памяти и воспоминаниях. И, преимущественно, хороших.

Как часто мы благодарим других людей? Крайне редко. Нам сложно сказать спасибо человеку, который придержал дверь для нас в магазине. Или который улыбнулся нам на улице. А ведь иногда так не хватает этого такого простого, но важного слова. «Спаси тебя боже». Спасибо, спасибо, за то, что ты сейчас улыбнулся!

В каждом человеке сидит космонавт. Или археолог. А, может, великий ученый? Поэт? Певец? Художник? Да кто бы ты ни был, ты никогда не сможешь до конца реализовать свои возможности. И это не плохо, потому что тебе всегда будет, к чему стремиться.

…»

- Спать ложись, - мама, как всегда, встала выпить воды в четвертом часу ночи. - Совсем одурела, до утра в своем компьютере.

Девушка улыбнулась матери и сохранила документ.

С чего, интересно, она начала рассуждать?

«что есть жизнь? задумайся»

«…Неужели одна фраза может навести на полные размышлений часы, даже дни? Как странно понимать, что все, что есть у тебя в голове, ты вновь можешь вылить на бумагу. Пусть даже этим неживым компьютерным шрифтом - но под твоими пальцами оживают сначала буквы, потом слова, складывающиеся в предложения. А из предложений произрастает рассуждение, развивающееся параллельно с зарождением новых мыслей, а следовательно, новых слов. Этот процесс бесконечен, и как прекрасно осознавать, что он вновь полностью подвластен тебе.

Сколько слов было сказано впустую и сколько слов так и не дождались своего выхода наружу? Каждый день ты срываешься и говоришь совершенно ненужную вещь. Каждый день ты смущаешься и глотаешь слова, а то и целые поэмы, боясь непонимания, а может, и простого осуждения и осмеивания твоих мыслей.

Можешь ли ты видеть сорок четыре заката в день? Нет. А вот Маленький Принц может. Но он может видеть их лишь потому, что ему крайне грустно на душе. Что же такого произошло, что в сорок четыре раза ему было грустнее, чем обычно?

Как интересно воспринимаются сказки сейчас. Хочется быть в них и верить в то добродушное, ничего не требующее взамен добро. Но в реальности ты не встречаешь ничего, совершенно ничего, что могло бы быть похоже на сказку.

Потому что ты сам решаешь, какой твоей судьбе стать завтра. Мы не живем в сказке, потому что для всех сказок уже написаны сценарии, и жить по ним - совершенно скучное занятие. Каждый из нас в состоянии написать свою собственную, непохожую на другие сказку. А что главное? Правильно, надо просто захотеть.

Глупо? Ну почему же, иногда одного только желания хватает для достижения цели. А иногда и долгой, кропотливой работы не хватит для получения нужного результата. Так что же?..»

 «…»

_________________________________________________

автор текста: Ксения Коваленко

Государство и управление культурой. НАУЧНЫЙ ПОДХОД

Существует мнение, что культура менее других сфер поддается институциональному упорядочению. В силу особой роли творческого начала в культуре она связана с индивидуальной деятельностью художников и мыслителей, писателей и артистов, которая не укладывается в попытки ее регламентации. Слава и популярность великих деятелей культуры, мыслителей, мастеров слова или кисти делали их значимым средоточием и выражением общественной жизни, как в прошлом, так и в современный период. Поэтому такое большое значение придается изучению не только самих произведений литературы и искусства, но и жизни тех или иных деятелей культуры. 

Можно ли управлять культурой? По этому поводу ведутся долгие и подчас непримиримые споры между двумя сторонами, которые в тех или иных вариантах существуют почти во всяком обществе. На одной стороне выступают преимущественно сами деятели культуры, постоянно отвергающие «вмешательство» государства или каких-либо «посторонних» институтов в такое «творческое и тонкое» дело, как культурное созидание. Борьба против всякого рода бюрократических или идейных ограничений за свободу художника от всего, что сковывает его творчество, и за доступ широких слоев населения к продуктам художественного и интеллектуального творчества — постоянный факт истории культуры. 

Вместе с тем, как мы уже видели, настолько же постоянно существовали различного рода регулирующие институты, направляющие культурную жизнь, что-то поощрявшие, что-то ограничивающие, а иногда и подавлявшие. В развитии культурного процесса возникают коллизии между тенденциями к централизации культурной деятельности со стороны государства и ее демократизацией, которую требуют неправительственные организации. Вмешательство правительственных органов в работу культурных организаций и групп зачастую просто необходимо, так как без правительственной поддержки они могут не выдержать затруднений разного рода (и не только финансовых, но и правовых, политических и т.д.) и перестают существовать. Вместе с тем государственное вмешательство чревато зависимостью культурной деятельности от власти, правящих кругов и деформацией культурной жизни в целом. 

Если идти в глубь веков, мы найдем много свидетельств такого рода, когда государство или церковь, с одной стороны, были главными институтами, поддерживавшими искусство, литературу и науку, а с другой — они же запрещали те направления или отказывали в покровительстве тем художникам, мыслителям и изобретателям, которые либо противоречили «общественным нормам», либо наносили ущерб государству или церкви. Позднее эти функции регуляции все больше стали перехватываться рынком, хотя правовые принципы неизменно корректировали рыночную «стихию». А в дополнение к ним сформировались разнообразные органы, институты и формы регуляции культурной жизни и деятельности (фонды, спонсорство, патронаж, академии, премии, звания и т.д.).
__________________________________________________________________

Ерасов Б.С. Социальная культурология. - М.:Аспект-Пресс, 2000.- 304-331.

Только вверх

Невольно задумываясь об одной вещи, обязательно сплывает вторая. А у вас такое было когда-нибудь?

Ветер теребил кроны деревьев июньским вечером, а я как всегда сидела на своем подоконнике и смотрела на засыпающий город. Наверное, это неправильное высказывание, ведь с заходом солнца город только просыпается. Загораются фонари, вспыхивают вывески баров и клубов. Улицы освещаются искусственным, но таким желанным светом.

На ум непременно приходят грустные мысли. Мы рождены, чтобы умереть в забвении. Рождены «внизу», чтобы подняться и снова упасть, ведь слава не бывает вечной. Не бывает вечным и признание, только память. Как она сладка. Как прекрасны воспоминания, что тихонечко или внезапно всплывают в воображении. Но, увы, никто не станет исключением. Рано или поздно все окажутся там, где лежат и простые, и великие смертные. Каждого поджидает своя участь, а хитрюга-смерть потирает свои костяные ладони и ждет нас. Ждет меня и тебя.

Не дождется. Не сейчас. Не сегодня.

Наверное, это слишком пасмурные мысли для столь прекрасной ночи. Ведь есть «здесь, сегодня и сейчас», когда ты можешь изменить все вокруг себя, встать на ступень выше, потом еще выше. Через несколько таких ступенек ты посмотришь вниз, а другие посмотрят наверх и обязательно захотят прикоснуться к твоей жизни, потому что нет на свете людей, которые бы не хотели подняться. Другое дело, что они ничего не делают для этого.

И вот, шаг за шагом, уверенно и осторожно ты идешь к своей цели. Поднимаешься к своей мечте. Торопишься коснуться ее, как однажды захотели коснуться тебя. Смотри, какая она красивая… твоя будущая сказка. Смотри, как ты счастлив через года, поднявшись к ней и заключивши ее в свои ладони. Чувствуешь, как она греет тебя? Видишь, как ты улыбаешься в этом будущем? Так почему, почему ты не делаешь ничего ради нее? Почему ты спишь ночами, вместо того, что бы что-то делать? Почему ты лишь думаешь о ней, как о чем-то недостижимом и несбыточном?  Слышишь? Все в твоей голове. Все там, внутри. Так чувствуй сердцебиение, дыши глубже и беги, беги… только беги. Не останавливайся, не смотри назад, не смотри вниз… только вперед и вверх.

Вверх.

Никогда не говори «нет», «не могу», «не хочу». Представь, что твои возможности так же безграничны, как твои желания. Представь, что ты можешь все. Можешь коснуться ветра подушечками пальцев, можешь поймать пушинку, можешь ходить босиком по воде, можешь…

И уснувший город смеется надо мной. Смеется над моими мыслями, а я медленно засыпаю на подоконнике под теплым пледом. И нет ничего лучше, чем засыпать под фразу в голове, что все подвластно, все лежит в моих руках, достаточно увидеть это. И лучше подняться и упасть, чем никогда не посмотреть вниз в поисках воспоминаний о проделанном пути. Лучше умереть в забвении после кропотливого труда и со светящейся мечтой, зажатой к руке, чем никогда не познать счастья достижения того, о чем так страстно мечтаешь.

_________________________________________________________

автор текста: Ксения Время

Курсанты

Черная «Хонда» летела по городу, агрессивно двигаясь в потоке. В салоне сидели двое курсантов МВД, юноша и девушка. Они опаздывали на утреннее построение.

Мысли их целиком были заняты отдыхом, который предстоял после сессии. Их ждал фестиваль электронной музыки недалеко от крымского мыса Казантип.

Возле метро они подобрали третьего участника своего будущего путешествия. Сегодня их группа пойдет на экскурсию в морг, чтобы ознакомиться с процедурой вскрытия. А что поделать -не на экономистов учатся.

- Вчера на дежурстве прикол был, - после приветствий сказал новый пассажир машины.

***

Обыденность, серость будней. Она давит, она нагнетает унылые мысли, заставляет летать низко. Причем будни у каждого свои – кому-то просветление, обучение, кому-то труд, а для кого-то - преступления, насилие и даже самоубийство. Нередко растянутое на года.

Я только вернулся из армии и шел по своему району на встречу с  другом. До армии-то друзей было немного, а ныне радиус общения сузился до нескольких единиц.

Июль, жара. Даже в 8 вечера воздух раскален. Удивительно, но в этих районах ничего не меняется. Все так же гуляют молодые родители с колясками, так же девчонки показывают стройные ножки из-под коротких юбок, все так же дорогущие иномарки стоят у ларьков, где нет ни одного белого лица…

До армии я работал на стройке. Коллектив был многонациональным, в целом царила нормальная атмосфера рабочей взаимовыручки. О политических и экономических причинах появления приезжих я не задумывался. Я понимал только, что есть скины, которые бедных таджиков бьют, есть таджики, которые работают и никого не трогают. Жирных дядек на мерседесах я тоже знал, но к первым двум явлениям я их не примешивал.

В голову мне не приходило, почему на стройках, в ЖКХ да на тяжелых работах в целом, работают только приезжие. А ответ настолько очевиден, что самому мне плохо понятно, как я додумывался до него лет пять, не меньше.

Приезжий не пьет. Приезжий работает. Дома у него 7 братьев, 5 сестер. Всем братьям надо жениться, всем сестрам – выйти замуж. Наркотики? Не смешите меня. КЗОТ? «Щито токои зот?» - спросит Равшан.

Капитал. Вот он, простой ответ. Таджик работает по 14 часов в день, добросовестно, ведь он знает, что если его уволят, судьба его семьи окажется в опасности. Ему не надо много платить – ведь ему нужны деньги. Он надежен. И за ним приедут еще десять таких же работяг.

А карман капиталиста пухнет. Что это значит? Это значит, что пухнет и карман власти, ведь все это – звенья одной цепи. Власть принимает законы, регулирующие, а точнее, укрепляющие складывающиеся порядки. Покрывающие тех, кто, обворовывая собственную страну своим бизнесом, не платит реальных налогов, не боится никаких наказаний, живет легко, улыбаются нам с экрана, рассказывают, как хорошо будет работать электрическая сеть страны, как хорошо личная команда будет играть в футбол.

Вся человеческая жизнь состоит из нитей. Если ты потянул в одну сторону, то с другого конца произошло натяжение. В разной ситуации зависимость может быть как линейной, так и квадратичной, кубической - многократной, короче говоря.

А спальные районы который год тонут. Куда не плюнь – наркотики. Наркотики, наркотики и еще раз – наркотики. Посмотрите на молодежь вечером – все в черном, одеты либо а-ля негры, либо а-ля щеголи. У уха мобильный, резкая походка с озабоченным видом. Что они делают? Покупают запрещенное. Шесть из десяти ребят, которых я знаю, употребляют. Восемь из десяти пробовали. Три-пять сидят очень плотно.

За несколько десятилетий наркотики уничтожат так называемых «интеллектуалов» - тех, кто стремится к расширенному сознанию с целью что-то там постичь. Уберут тупиц, которые связались с ними по глупости. Водка добьет остальных. Тех, кому надо платить официальную зарплату, кто знает, что значит термин «гражданские права». А заменят их приезжие рабочие лошадки. Страна будет представлять собой огромные лагеря, полные рабочего скота и надзирателей, вертящих их судьбами в угоду золоту.

От меня до Димона идти минут пятнадцать. Так здорово гулять по улице в шортах и тапках после х/б и сапог. Я год не был дома, а ощущение такое, что и не уезжал никуда.

Димон – моряк. Что удивительно, приехал я всего день назад, а завтра он уходит в рейс аж на восемь месяцев. Так что сегодня мы должны погулять на славу.

Купчино – особый район города. Порядки во всех спальных районах одинаковы, но К почему-то считается воплощением зла. Но это не так. Если бы не было Купчино, не было бы Krec, Смоки Мо, Каже Обоймы, Крипла, Дмитрия Медведева (положительность рождения последнего под вопросом, естественно), Горшка и целой плеяды родителей различных субкультур конца двадцатого – начала двадцать первого века.

Здесь живу и я. В Купчино особое мироощущение – кажется, что не все потеряно и многое можно изменить… Время покажет.

Димон, я и с нами Пашок – еще один типичный представитель района – всегда убитые глаза, представительский мерседес девяностых годов, рэп. Под сиденьем у Паши пневматика, у Димона в кармане нож.

Пневматический пистолет Павлик приобрел после случая на дороге. Он как обычно исполнял на дороге пируэты, не виданные пилотами формулы один. Внезапно на светофоре его догнала машина, им подрезанная. Из нее выбежали три толстяка и бросились на Пашку. Двое открыли двери по правой стороне, а самый жирный и опасный толстяк (по словам самого Паши) бросился на него через водительское окно. На счастье загорелся зеленый свет и Павел, схватив жирного, дал по газам. Двое справа сразу же свалились, получив по головам захлопнувшимися дверями. Толстяка, полезшего в водительское окно, Паша отпустил только метров через сто пятьдесят (от неожиданной пробежки толстяк начал потеть и чуть не накапал на моего друга).

Глядя в зеркало, как забавно тот завалился и закрутился на проезжей части, Павел притормозил, высунулся из окна, показал средний палец, заорал: «Отсоси, жирный!» и засмеялся так, как закричали триста спартанцев, отбив атаку персов. Это Купчино.

* * *

- Прикиньте, - продолжал подсевший курсант, - все трое обсаженные,  ну просто ничего не соображают. Один вообще в шортах и майке, в кармане только «Визин», ни паспорта, ничего! – они посмеялись, - естественно, мы с парнями решили их сработать.

* *  *

С момента нашей встречи прошло уже часа три… или четыре? Хаха, я не помню! Мы летим по Купчино, как сокол над лесом, из окон периодически вылетает облако дыма. Нам весело. Звонки по телефону, Макдональдс, гараж, снова поездка по Купчино. Да вы и сами знакомы с таким сюжетом.

К часу ночи мы решили расходиться по домам. Первым повезли меня. Возле моей девятиэтажки узкая однополосная дорога. По ней мы и ехали, Паша, Димон – спереди, я сзади. Внезапно машину осветили синие всполохи.

- Мусора, - сказал Паша, глядя в зеркало.

* * *

- Такие дятлы, - продолжил присевший курсант по имени Влад, - короче, мы их с Петровичем всех троих из машины вытащили, стоим, обыскиваем. Тем временем Игорян начинает обыскивать машину и закидывает на заднее две плюхи, видели бы вы их лица!...

* * *

Откуда на сиденье, где сидел я, взялись плюшки, я не знал. Паша клялся, что тоже.

- Ну что, едем в отдел на оформление, - сказал младший сержант, обнаруживший у нас на заднем этот сюрприз.

- Погодите, парни, какое оформление? – я посмотрел им в глаза. Из – за двух плюшек? Мы никого не убили, ничего не украли, сами не торгуем – никакого криминала за нами нет.

- В нашей стране хранение – это преступление, - резюмировал тощий рядовой, одетый по парадке, по ходу изображавший главного. – Едем в отделение, - на наших запястьях защелкнулись наручники.

* * *

- Повелись, как дети. Даже не заподозрили, что это дерьмо не их. Хотя поделом. Я сразу понял, что мы с них поимеем: одеты прилично, мерседес. Для начала стали разыгрывать честных мусоров. Я им затираю: вот мы вас взяли и выполнили план. Теперь получим премию. Петрович тут же вставляет: «Да нам из твоей взятки не будут платить пенсию!» - и с таким, знаешь, серьезным лицом, я еле сдержался, чтоб не засмеяться.

Час беседовали с ними, разъясняли ужасы административных статей, перспективу лишения прав. Двое не купились, а вот водитель, просто умора, чуть ли не зарыдал. «Друзья, милые, простите, не ломайте жизнь» - и чуть не плачет. Я смотрю на его друзей - у них на лице недоумение вперемешку с презрением, да и самому мне это лицемерие не по вкусу. Короче, пришло время изобразить хорошего и плохого мента.

* * *

- В общем-то, пацаны правду говорят, дерьма у них всего ничего. Можно на первый раз и простить, - начал младший, нашедший у нас запрещенное.

Я понял, что нам больше ничего не угрожает. Более того, игра мусоров была такой же фальшивой, как и вся их система. Сейчас мы заплатим и разойдемся. А наши рожи во время дежурства будут теперь для них, как красная тряпка для быка. Осталось лишь договориться о сумме.

* * *

- Жадные оказались, ублюдки, - продолжил Владик. - Еле на троих пятнаху наскребли. Ну мы им напутствие, типа кончите плохо, берите с нас пример. А на прощание я одному из них, Сёме, говорю…

* * *

- Сёма, ты же все равно завтра будешь курить. Забери ты эти две плюшки.

Сначала я даже готов был их взять. В первую секунду. Потом я посмотрел в глаза этого мусоренка и не увидел там ничего отличающегося от вида сверху на засоренный общественный туалет.

- Знаешь, Влад, - с этим ментом мы познакомились, - пожалуй, ты прав. Завтра я снова буду курить. Обкурюсь до японских глаз. А твои…

* * *

- «А твои плюшки мне в х.й не уперлись»,  - и хлопнул дверью так, что чуть стекла не вылетели! – прикиньте, какой дерзкий. Но нам разбираться было уже не с руки, тем более что преступниками мы стали уже сами, - все трое курсантов академии МВД нехорошо засмеялись.

К концу этой истории они уже подъехали к Академии и теперь наперегонки бежали на построение. После него вся группа загрузилась в ПАЗ и поехала в морг одной из городских больниц.

На столе лежал мертвый мужчина лет пятидесяти, голый, пояс накрыт простыней. Рядом на столике на колесиках разложены скальпели, пилы и пилки, разнообразные молотки. В воздухе стоит тяжелый запах формалина.

В соседнем помещении санитар без особого воодушевления гримирует бабушку перед похоронами. То, с какой силой лупит он по лицу старушки, нанося пудру, вогнало курсантов в шок, а родных этой самой бабушки привело бы в ярость.

Патологоанатом возник у стола тихо и незаметно («Как смерть» - подумали многие курсанты) и обратился к будущим стражам порядка со словами, смысл которых сводился к следующему:

 - … еще раз повторяю, на, всех слабонервных, неуравновешенных, психически слабых, беременных, нежных, на, и прочих, прошу близко не подходить, если почувствовали слабость, сразу отвернитесь, на, и отойдите! А то устали мы уже здесь убирать, тут вам не пивная, на, и не тошниловка, - и он обвел всех мутным взглядом врача, имеющего доступ к хранилищу медицинского спирта, - Все поняли, на, я что-то не расслышал?!

- Да! – хором ответили курсанты.

- Тогда приступаем.

Компания трех уже знакомых нам будущих младших лейтенантов встала подальше и с легким содроганием наблюдала и прислушивалась к звукам рассекаемой плоти и хрусту вскрываемой грудной клетки.

Спустя минуту отвернулись почти все. Лишь Юля Волкова, амбициозная отличница, не отводила глаза. Минута, другая… Потом она резко отвернулась и ее обильно вырвало на белоснежный кафельный пол. Как сквозь сон она услышала вскрик патологоанатома: «Ну зае..ли, на…».

 

* * *

Странная ночь перетекла у меня в странное утро. В час дня мне позвонила Ира, моя бывшая девушка. Мы с ней вроде бы и не расставались, но и вместе не были, да и когда созванивались в последний раз, не помню. Тем более странной прозвучала ее просьба:

- Сёмушка, привет!

- Привет, хорошая моя. Как дела?

- Все ок. На самом деле звоню тебе по нехорошему делу. Мы тут с друзьями послезавтра вылетаем на Казантип, а тут, как назло, ни у кого нет дерьма, понимаешь, о чем я?

Конечно, я понимал. Ей нужны были препараты, под которые можно подергаться часов восемь – двенадцать под рваные ритмы. Вчерашняя история загудела у меня в мозгу, кроме того, Ира – студентка Академии МВД. Легкая паранойя поселилась у меня в голове.

- Ты случаем не летнюю практику отрабатываешь? - я скорее спросил, чем пошутил.

- Нет, и ты это прекрасно знаешь, - действительно, многие сотрудники  МВД подчас совершали преступления гораздо более экстравагантные и дерзкие, чем те, кого им предстояло ловить.

- Ладно, что там тебе надо…

* * *

Спустя три часа я вез Иру, ловко спрятавшую тугой пакетик в лифчик, к месту встречи с ее друзьями – курсантами. Встретиться они договорились на парковке «Южного полюса».

Светило яркое солнце, мы были в солнечных очках и, несмотря на реальную опасность благополучию нашему и наших семей, мы улыбались, обнимались и даже поцеловались пару раз.

Ирины друзья опаздывали, и поэтому мы прибывали в легком нетерпении.

- Это они, - воскликнула она, показывая на тонированную черную «Хонду». Машина остановилась, и из нее вышли два парня. Водитель не остановил на себе мой взгляд, а вот пассажир со спины показался мне смутно знакомым. Когда он повернулся к нам лицом, я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, сказал:

-Ладно, Ирусь, выходи, я здороваться не буду, - она чмокнула меня в щеку, бросила быстрое «спасибо, что помог» и вышла из машины. Я не резко, но  быстро тронулся и помчал в сторону, противоположную «Хонде»…

* * *

Удивительно, но перед дорогой я всегда просыпаюсь на рассвете. Это так здорово - смотреть на восход с последнего этажа многоэтажки. Сначала небо от мутно-серого становится розоватым, спустя еще несколько мгновений оно начинает светиться, становится почти золотым, и вот – с величественной неторопливостью появляется повелитель нашей вселенной – Солнце. Где-то оно обжигает землю круглый год, где-то десять месяцев в году, а у нас, в Северной Пальмире, дай Бог, чтобы 20 солнечных дней за год было.

Именно поэтому я обожаю летнее утро – оно наполняет меня вдохновением и силами. Как весна дает нам надежду, лето дает веру. Все возможно в этом грубом и жестоком мире, когда воздух теплый, а солнце греет.

Сегодня я полечу на Казантип. Это так классно – я и двое моих друзей. Это будет незабываемый фейерверк из моря, солнца, танцев и музыки. Сначала я проедусь с ветерком по родному городу, прощаясь с ним ненадолго, а потом белоснежный гигант поднимет нас над землей высоко-высоко, и уже вечером я буду купаться в море…

Стюардесса в синей форме предложит мне сок, крылья будут биться об облака, а я буду вспоминать прошлое и строить планы на будущее. Все же самолет – лучший транспорт, так как романтическое настроение такое же, как в поезде, а вот ехать на порядок меньше.

Правда, есть одно «но». У каждого из нас есть маленький сверток, из-за которого мы вместо моря можем оказаться в каменном сыром здании с решетками на окнах. Но вот если все получится, мы не только феерично проведем время, но и заработаем на разности в стоимости запрещенных веществ…

Я ехала в аэропорт на такси. Не на желтенькой иномарке - такую роскошь не позволяют себе те, кто родился в нашем городе. Поймала частника. То ли таджик, то ли узбек, то ли еще кто – главное, что быстро и недорого. Полдень буднего дня гарантирует свободную дорогу до аэропорта. Это очень славно, ведь я, как настоящая леди, в самый последний момент решила достать что-то с самого дна чемодана, в результате чего пришлось все вещи перекладывать. В итоге я молилась, чтобы успеть на рейс до конца регистрации.

К счастью, удача была на моей стороне. До конца регистрации было 15 минут и, расплатившись, я побежала в здание аэропорта.

Не могу сказать, почему, но я сразу почувствовала, что что-то не так. У входа в аэровокзал стояли два грязных тонированных микроавтобуса. Рядом стояли подозрительные люди.

Стараясь не поддаваться дурным предчувствиям, я решительно побежала к стойке регистрации. Ребята ждали меня внутри, их было видно сквозь окна. Как только я вошла в автоматические прозрачные двери,  меня кто-то громко окрикнул, взял под руку и резко увел в сторону. Я немного опешила, подчинилась и взглянула на человека, который это сделал.

Моему удивлению не было предела - это был Сема, тот самый, кто помог купить мне то, что было сейчас надежно спрятано во мне.

- Сема, что п.., - начала было я, но в этот момент увидела, как к моим друзьям со всех сторон подбегают люди в темной одежде, заламывают им руки и валят на пол. Они что-то кричали, но я расслышала только «работает ОБНОН». Я не могла поверить в то, что происходило. Лежа на животах, оба они посмотрели на меня.

Я взглянула на Сему. А он сверлил глазами Влада. Влад, смертельно побледнев, так же взирал на Сему.

Сема еще крепче взял меня под руку и сказал: «Быстрее уходим».

_____________________________________________

автор текста: Александр Шамин