Россыпью стекла на асфальте читался силуэт моего друга. Он уже не дышал. Задыхался. Я и сам не понимал, почему ноги потеряли под собой землю. Крики вокруг слились в тишину. Яркие пятна света вокруг и гладкие шлемы моих провожатых застолбили за собой победу в этом раунде. Меня несли под руки, это всё равно что на руках. Только железный запах во рту и кровь на ладонях. Я наивно пытался нащупать служебное удостоверение в левом внутреннем кармане своей грудью. Словно больше не о чем было беспокоиться. Те немногие, кто выкрикивали лозунги за свободу и равенство, в действительности ничего не знали. А я знал. Чувствовал, как разъедает легкие от зловоний вокруг, как патриоты и многие обыватели кричали наспех составленные фразочки. Дорожное полотно стирало мои кеды, а проезжающие мимо таращились из окон своих ещё не перевёрнутых машин. Вспомнил, как давеча педаль газа вминал в пол и улыбался встречным по кольцу. Лейтенант в грузовике сурово посмотрел на меня, его смутило моё полупальто. Он вежливо, но достаточно строго спросил про опасные предметы, я мотал головой. Карманы мои осматривал рядовой в маске. Взрыв фантазии уносил меня далеко на подмостки военных частей. И по необъяснимой причине меня судили австрийские военные начала двадцатого века. И винтовки у них были аккуратные и стильные. Так и хотелось поскорее впитать в себя пули с гордо поднятой головой. Присягу вспомнил. Народу служу. Кончился весь его досмотр, когда на цепочке повисла моя ксива. А в глазах задержанных загорелось пламя революции. Ещё несколько секунд, и они бы перевернули грузовик, пятнадцать жлобов из профтехучилища, не будь полицейские столь предусмотрительными, приковав их наручниками. Старый лейтенант дернул за цепь, чтобы посмотреть на каракули секретаря отдела кадров и звание. Помню, что седовласый в лице поменялся и вытащил меня на улицу, между вагончиков. Толпа всё ещё дичала.
- Как вы здесь оказались, капитан? – он попытался отряхнуть меня. Неуклюже вышло.
- Случайно. С народом вышел, - я усмехнулся и жестом спросил сигарету.
- Чудак, вы, капитан. Кто в такое время с народом выходит? Уж полночь близится! – засверкал своими зубами старина, доставая помятый «парламент».
- Знаешь, - даже поправляться не стал, лейтенант уважал меня за звание, а я не уважал его за язык за зубами, - Время действительно позднее! Морозно нынче. Хотел себя почувствовать по ту сторону баррикад.
- Да и нет баррикад-то никаких. Половина пьянь, другая половина юнцы совсем! – он поднёс зажигалку к моей сигарете.
- А женщины? А взрослые мужики? Я же там стоял? – я украдкой глянул на дверь, возле которой настороженно слушал полицай.
- Зачем тебе это? – тут мужик посмотрел на меня так, словно мы с ним соседи, и меня не устраивает что его коврик на лестничной площадке всегда пыльный, а остальные в чистоте, - ты же знаешь, что ничего не изменить?
- Изменить можно, такие люди как я меняют. Не они, - я махнул в сторону, откуда продолжали тащить зевак и активистов.
- И как же это изменить? Мы тут с утра морозимся, думаешь нравится? У меня семья и дети! Их пропитание от зарплаты моей зависит. Я служу уже двадцать лет. И что мне? Уволиться, - офицер подошел ближе и почти шёпотом продолжал, - да я вертел все эти приказы, если бы умел хоть что-то другое делать. Сидел бы сейчас в тепле и яица свои чесал перед ящиком!
- Знаю! У вас миссия другая, лейтенант. Вы охраняете сейчас суверенитет нашей родины. В первую очередь от тех, кто засовывает сюда свой нос из-за рубежа. Скажите, не объясняли вам, что людей образовывать надо? Что беседы вести. Умные не полезут власть свергать. Тем более к помощи извне не прибегнут никогда. Вы бы вместо пятнадцати суток посиделок – полмесяца объяснений и слушаний назначали. Объясняли людям что и для чего. Работу давали, у кого нет. Жалобы принимали. Не просто так они сейчас все здесь.
- Святая простота. Я об этом думать должен, что ли? Мне сказано стоять здесь со своим взводом. Мы стоим.
- Правильно сказали, - констатировал я, затянулся и откланялся.
Морозно на улице.
Снег пошёл.
Как в детстве хрустит под подошвами, а я улыбаюсь. Получилось заставить людей одной извилиной шевелить, осталось вторую задействовать и никаких революций не состоится. И мы сможем построить гражданскую нацию. Сильную и мощную. Без коррупции. Без помощи интервентов. Без убийств.
__________________________________________автор текста: Суханов Вячеслав
Лестница - следующий рассказ Вячеслава Суханова
Очень
ОтветитьУдалить