И
я готов был вскрыть себе грудную клетку, разорвать в клочья небо цвета смеси
пыли и молока, внедриться грубым поцелуем незнакомца в твои губы вкуса
клюквенного сока, зарыдать исступленно в голос, но только чтобы ты, моя
девочка, поняла одну непогрешимую истину: ты бьёшься во мне сильнее и больнее,
чем мой собственный пульс.
Я взмахиваю руками, как птица, и беззвучно разеваю в о-образном крике свой рот-клюв. Да. Я
большая нелепая птица, у меня мягкий живот и тонкие рахитичные ножки. Я сижу за
окном, на карнизе, и стучу ногтями о железо, будя тебя и доводя до остервенелого
бешенства своим глуповатым видом.
А
то вот: мы с тобой гуляем по Караванной, воздух пьянит запахом расцветающей
вишни, и твои ноги в персикового цвета чулках тонут в дымке выхлопных газов
проезжающих мимо авто.
И
я так хочу, чтобы ты радовалась; хохоча, запрокидывала голову, с удивлением
слушая, на какие пассажи готов мой интеллект в стремлении рассмешить тебя. Я
веду себя, как самый последний олух:
делаю балетные па, скачу, прыгаю вокруг тебя и заливисто лаю щенком
неуклюжего увальня - сенбернара, провоцируя глумливые смешки прохожих. «Ты
только посмотри на этого долговязого студентика»,- шепчет господин в чёрном
пальто и маленьком котелке - до чего же глуп- то, ну, до чего глуп!».
Действительно, глуп. Ошалел от собачьей скулящей
нежности к тебе. А ты невозмутимо идёшь своею странной походкой по начерченным
на дороге линиям, строго соблюдая квадраты и треугольники. И иногда, словно
балуясь, резко виляешь бедром, будто толкая этим своим движением проходящих мимо мужчин,
оборачивающихся и долго с мучением
глядящих вослед.
В той
беспардонно шумно гремящей весне была своя особая волнительная прелесть,
грудную клетку теснили желания, и когда в вырезе её блузы угадывались (только
лишь угадывались) очертания линии груди, моё сердце делало сальто-мортале.
Я дарил ей большие коробки шоколада, перевязанные
бантами и лентами, и кормил с рук, целуя в почерневшие от какао губы. Я сочинял
ей истории, милые и сентиментальные истории, настолько глубоко пропитанные
добротой, что мне самому становилось тошно.
Я совершал миллион и ещё два безумства во имя неё и
был в восторге от чувства влюблённости, которое
было настолько упоительно,
поэтично и настолько набоковским, что
я впервые за долгие месяцы стал отдавать себя без остатка открывшемуся для меня
чувству.
Для меня наступила новая эпоха. Эпоха самозабвения и
преклонения перед тонконогой девушкой, которая цветным облаком окружала меня со
всех сторон и повергала в состояние, сродни болезни.
В ту весну со мной случилось нечто похожее на
апоплексию. В голову ударяли желания и мечты, и я раз и навсегда сумасшедше
бурно влюбился в неё.
________________________________________
автор текста: Анастасия Чайковская
Комментариев нет:
Отправить комментарий