Обезболивающее

Облокачиваюсь на кафельную стену и утыкаюсь в нее лбом. Горячие струйки воды нервно сбегают с волос и стремительно стекают по спине до поясницы, спиралями переплетаются на ногах и уносятся в темноту. Закрыв глаза, я нервно дышу и стараюсь поймать ртом воздух, и он прозрачными горячими кусками пара попадает мне прямо в желудок. Тихо. И я начинаю плакать… эта боль преследует меня теперь постоянно, но таков был мой выбор. Кто-то однажды сказал: «Чтобы приглушить душевную боль, стоит хоть раз подвергнуть себя физической». И я делаю это. Нет, я не калечу свое тело, не издеваюсь над ним, но монотонно продолжаю выжимать из него все соки, всю энергию, что есть и выхожу из спортивного зала уставшей и пустой.

Что значит «не чувствовать ничего»? Как это, когда больше некем дышать, когда твои ладони не потеют, сердце не бьется учащенно, легкие не сжимаются невидимыми тисками, и твое дыхание не становится неровным? Ты не задыхаешься. Как это?

Мне больше не понять, не говоря уже о том, чтобы почувствовать.

Я дышу полной грудью около трех месяцев. Мне достаточно одного взгляда на человека, чтобы больше никогда не захотеть смотреть ему в глаза. Я спокойно включаю музыку на плеере и возвращаюсь домой, не думая ни о чем, кроме слов, играющих в треке. Я не хочу слышать и слушать, не хочу смотреть и видеть, не хочу разбираться. Мой мозг, сердце и душа устали от вечного потока информации, эмоций и боли. Я устала переваривать то, что не нужно. Мир не вокруг нас – это иллюзия. Он внутри. У кого-то он полон, насыщен всем, а у меня он пуст. Пуст, как та железная банка у инвалида, который просит милостыню на Невском проспекте, как пространство между двумя рамами, как люди, что ходят мимо меня, как … как я.

И я продолжаю плакать, обессилив, устав от всей суеты, пока клубы пара окутывают меня. Продолжаю нервно всхлипывать и стараюсь восстановить дыхание. Закрываю глаза. Дрожащими руками в воображении склеиваю остатки своего сердца, скотчем обматываю свою черепную коробку и продолжаю молчать, потому что судьба вовремя развязывает шнурки проходящим мимо людям, чтобы мое прошлое больше никогда не взглянуло в мои глаза. Выдыхаю. Закрываю воду и выхожу. Медленно вытираю каждую часть своего тела, одеваюсь и выхожу из раздевалки с уставшей улыбкой на лице. Делаю вид, что я счастлива, получаю свою клубную карту обратно, и мне становится легче. Без каких-либо эмоций выпиваю обезболивающее, предварительно размешав порошок в стакане с теплой водой, и забываюсь, потому что мышечные спазмы отступают.

Когда бежишь от себя, как правило, прибегаешь к чему-то более изощренному и страшному. Когда меняешь себя, как правило, ломаешь. И я почти сломала, но не хочу, чтобы меня чинили.

Я та самая кукла, которую когда-то так сильно любили, а потом, разбив, перестали. И вот я лежу на паркете, наблюдаю, как бегают вокруг дети, а чьи-то сильные мужские руки сгребают меня в одну кучу и выкидывают в мусорное ведро. Да, я та самая из твоей коллекции антикварных кукол, я та самая, у которой отломился фарфор лишь от левой части груди, но ты беспощадно кидаешь меня в черный плотный пакет, завязываешь, а потом выносишь меня на помойку. Когда я вижу это в своем воображении, мне кажется, что ни одна боль никогда не сможет стать для меня обезболивающим.

автор: Ксения Время